– Когда я увидела воинов огня на твоем грузовике, я поняла, что ты все изменишь в жизни здесь, – призналась Лулу.
Воины огня. Элис не знала, что на это ответить.
– Опасный пунш! Получите дозаправку свеженьким опасным пуншем прямо здесь! – кричал Эйдан, ходя по двору.
Его крылья обвисли и скособочились. Один из усиков сломался и бил его по брови при ходьбе. Лулу фыркнула от смеха. Почувствовав облегчение от такого вмешательства в разговор, Элис присоединилась к ней.
– Пойдем, – она потянула Лулу за руку в сторону «Эски», – нам нужно еще опасного пунша.
Они пили и танцевали под зимними звездами. Когда Элис кружилась в свете костра, она поймала взглядом свои крылья. Она не могла выбросить из головы слова Лулу. Дочери огня.
* * *
Он приехал рано утром, когда музыка уже звучала путано, костер ярко горел и все, кто не уехал на своих машинах и не ушел шаткой походкой домой, устроились на круглых пуфах с одеялами. Элис смотрела через язычки пламени, как он выпрыгивает из своего внедорожника и направляется к «Эски». Эйдан хлопнул его по спине и предложил ему стаканчик пунша. Дилан осушил его одним глотком.
– Поездка не из легких? – Эйдан приподнял брови, снова наполняя его стакан.
Дилан опять выпил его залпом.
– Как Джули?
Дилан покачал головой.
– Меня больше не касается.
Эйдан протянул ему третий стакан пунша.
– Эх, дружище. Сожалею.
– Все получилось как получилось, – пожал плечами Дилан.
Он повернулся, чтобы окинуть взглядом двор. Их взгляды встретились, пройдя сквозь огонь.
* * *
Когда небо стало светлеть, не спали только Элис и Дилан.
– Ты впервые не спишь в пустыне всю ночь?
Элис кивнула, пьяно улыбаясь и жуя краешек пластиковой чашки из-под пунша. Его внимание действовало гипнотически.
– Что ж, – он посмотрел на небо, – не знаю, предупредил ли тебя кто-нибудь, но это будет не в счет, если ты не увидишь восход.
Они покинули замусоренный праздничный двор, укутались в одеяла и отправились к песчаной дюне.
– Вот и солнце восходит, – сказал он, голос тихий, взгляд прикован к ней.
Ее кожа покрылась мурашками. Небо было таким чистым, таким живым от меняющихся красок, что Элис широко раскрыла руки, словно могла вобрать в себя все, что было вокруг.
– Это напоминает мне об океане, – пробормотала она, – такой простор.
Ее голова пошла кругом от воспоминаний.
– Когда-то он был здесь, – ответил Дилан. – Давным-давно здесь было древнее дно внутреннего моря, – он показал на окружающий пейзаж. – Пустыня – это древний сон о море.
Калейдоскоп бабочек вспорхнул в ее животе.
– Древний сон о море, – повторила она.
Их кожа была расцвечена огненными красками восхода. Он стоял рядом с ней. Хотя они не касались друг друга, он был так близко, что она могла чувствовать жар его кожи.
– Ты такая красивая, – прошептал он возле ее уха.
Она вздрогнула.
Когда мир зажегся, он подвинулся ближе и заключил ее в объятия. Так они и стояли, соединенные восходом, пока звуки первых туристических автобусов не разрушили чары.
* * *
Лулу ждала у задней двери, с усилием удерживая равновесие и прижимая к груди полупустую чашку с пуншем. Двор был замусорен транспарантами, флажками-бабочками и крышками от бутылок. Она сидела, покачиваясь, ее взгляд был прикован к песчаной дюне за домом Элис, где Дилан прятался между стволами малги, всегда на одном и том же месте, где Лулу видела его месяц за месяцем, смотрящим на Элис через окна.
Все началось в тот вечер, когда Элис только появилась тут и первый раз проехала по Парксвилю в своем желтом грузовичке. Лулу была на заправке, когда подъехал Дилан. Он завел с ней нарочито приятельский разговор, призванный, как она догадалась, стереть произошедшую между ними историю, но вдруг он остановился на полуслове, пристально глядя на дорогу. Когда Лулу обернулась, она увидела то же, что и он: Элис, с ее длинными темными волосами, струящимися из открытого окна, и с собакой на соседнем сиденье. Она посмотрела прямо на них. Прямо на него. Лулу продолжала говорить, но он ее не слышал. Он был опьянен Элис. Как когда-то был опьянен ею.
Позднее тем же вечером, после того, как Элис поужинала с Лулу и Эйданом и пошла домой, когда Лулу сидела на дюнах с бокалом вина, ее взгляд уловил движение в тенях. Она вспомнила запах Дилана на своей коже и прищурилась, чтобы лучше видеть в темноте. Она шумно вздохнула, разглядев, как он крадется вдоль изгороди возле дома Элис. Прежде чем она успела подумать, она уже шла в угол двора, откуда можно было лучше рассмотреть Дилана, присевшего на корточки под звездным небом, скрытого ветками малги, следящего за Элис. Внутри своего нового дома Элис крадучись бродила по комнатам, словно была в гостях. Некоторое время она посидела на кушетке, глядя в стену и поглаживая собаку. У нее было такое печальное лицо. Дилан таился, пока она не легла спать и не выключила свет. Тогда он молча выпрямился и пошел домой. Лулу тоже вернулась и залезла в постель, где Эйдан спросонок спросил, почему она дрожит.
На закате следующего дня, когда Лулу была на кухне и перемалывала чили с какао-бобами, она заметила краем глаза, что кто-то прошел мимо окна. Она дождалась, когда сумерки сгустятся, а потом выскользнула наружу – в тени своего сада. Снова Дилан сидел на красном песке, привлеченный открытыми освещенными окнами дома Элис. Элис, пританцовывая, готовила на кухне, ее мокрые волосы свободно падали на спину. Блюз веял в прозрачном лиловом воздухе. Она сделала несколько па у духовки, поставила две тарелки на стол и положила на них ужин. Немного для себя, немного для своей собаки. Дилан не двигался с места, пока она не пошла спать, потом развернулся и отправился домой.
Ночь за ночью Лулу не могла заставить себя перестать следить за Диланом, которого влекли через песчаные дюны горящие окна в доме Элис, и ненавидела себя за это. Она начала ждать того часа, когда тени становились достаточно длинными, чтобы наблюдать, как он крадется среди деревьев. Скрываясь в темноте, он сидел снаружи, пока Элис пила чай и читала книгу, или смотрела кино, сидя на диване со своей собакой, или же приводила в порядок домашние растения и книги, после того как взялась обустраивать свой дом. Он всегда соблюдал дистанцию, до ночи, предшествовавшей дню рождения Элис. Элис как раз вернулась с прогулки, когда Лулу увидела, что Дилан вышел из тени и бесшумно проскользнул через калитку в конце участка. Он пробрался через кусты триптомен, оказавшись до дерзости близко, почти в свете горящих гирлянд. Он смотрел. Казалось, он ждал чего-то, что было вне поля зрения Лулу.
Она даже не попыталась сопротивляться соблазну последовать за ним: вышла со двора и сделала большой круг, обойдя дюну за домом Элис. Она спряталась за толстый ствол пустынного дуба, откуда она могла видеть Дилана, подглядывавшего из кустов за Элис, которая сидела дома за столом и доставала из карманов цветы. Она складывала их между страницами тетради, которую она держала так бережно, словно это было яйцо. Она начала писать, потом замерла. Направила в темноту невидящий взгляд. Тогда это и случилось: Лулу услышала, как Дилан затаил дыхание, а потом стал дышать тяжелее, как если бы Элис смотрела прямо на него своими большими зелеными глазами, как если бы это он был той причиной, по которой ее лицо озарилось надеждой. Лулу понеслась домой что было сил. И поэтому, говорила она себе, ее вырвало в раковину горячей желчью.
