Я лишь догадываюсь. А догадка моя состоит в том, что образ мыслей, к которому мы, наконец, начинаем склоняться в рассуждениях о том, как нам переориентироваться с доминирования человеческой расы и бесконтрольной экспансии на приспосабливаемость и долгосрочное выживание, – это переход от ян к инь. А раз так, то мы должны принять непостоянство и несовершенство, выработать в себе терпимость к неточному и временному, подружиться с водой, темнотой и землей.
Хроники Парда
Шалость
Январь 2013 года
У меня никогда раньше не было кота, напрямую бросавшего мне вызов. Я не слишком требую послушания, наши отношения не строятся на иерархии подчинения, как с собаками, ведь у кошек нет чувства вины и очень мало стыда. Я знаю, что кошки воруют еду с кухонного стола, прекрасно помня, что если их поймают, то отшлепают. Жадность и, возможно, удовольствие от воровства пересиливают легкий страх. «Глупые люди оставили мне еду на столе». Я знаю, что кот, которого выругали или отшлепали за то, что он вскочил на обеденный стол, вскочит туда снова и наследит, потому что он не видит причины не делать так, пока меня нет в комнате. Когда же я по прошествии времени обнаружу улики в виде следов, срок давности преступления уже истечет. Кота нужно наказывать сразу, иначе не будет никакого эффекта. Кот знает это так же хорошо, как и я, и потому я уверена, что он совершает плохие поступки, пока меня нет в комнате, и не совершает, когда я там есть.
Но если кот шкодит прямо у меня под носом, он тем самым создает напряжение в наших отношениях. Это влечет за собой ругань, шлепки, крики, погони и прочую суматоху. Кот бросает мне вызов, он намеренно нарывается на наказание. Вот в чем отличие Парда от множества прочих котов, живших у меня дома. Все они были похожи на меня в том, что касается стремления избежать неприятностей.
Пард же хочет, чтоб они были.
С ним не слишком хлопотно. Он безупречно опрятен. Он вежлив. Он никогда не ворует еду. (Впрочем, он не ворует ее только потому, что не считает за еду ничего, кроме хрустящих подушечек. Я могу оставить на доске свиные котлеты, и Пард, даже будучи голоден, в ожидании своей четверти чашки подушечек не попытается их украсть. Я могу отрезать кусочек бекона и кинуть поверх его корма – он съест корм и оставит бекон. Я могу положить ему в миску филе камбалы – он презрительно копнет лапой и уйдет.)
Однако он бросает мне вызов, делая то, что запрещено. Вещей, настрого запрещенных ему, на самом деле совсем немного – например, запрыгивать на каминную полку и сталкивать оттуда кукол-качина
[40].
Ему не разрешается вскакивать на обеденный стол, но там и делать-то нечего, разве что оставлять следы. Камин, где выставлены маленькие экзотические вещички, – единственное незащищенное место в доме, но он высоковат для того, чтобы Пард мог на него заскочить. Все прочие поверхности, кажется, недоступны даже для летающих котов. Значит, камин: он стал целью Парда, стал вызовом ему.
Но камин интересен коту, только когда я его вижу.
Он проводит целый день в гостиной и даже не смотрит в сторону камина, пока не войду я. Тогда глаза его становятся круглее и чернее. Пард начинает с отсутствующим видом прогуливаться по ручке кресла (это ему разрешено) или по боковому столику возле камина (что тоже позволяется). Затем он встает на задние лапы, чтобы с огромным интересом обнюхать абажур лампы или верх каминного экрана, и потихоньку приближается к каминной полке. Затем – обычно когда я не смотрю, но все-таки вижу его – он прыгает на каминную полку и сшибает оттуда что-нибудь. Ругань, крики, бег, погоня и т. д. Шалость удалась!
Недавно в этом сценарии появился новый элемент – брызгалка. Как только кот смотрит на каминную полку, я беру брызгалку. Первые два раза, когда он приготовился было прыгнуть на камин, но я его обрызгала, он совершенно растерялся. Он тогда даже не связал струю воды с брызгалкой. Сейчас он все понимает. Но риск лишь придает новый вкус, новый аромат самой шалости. Камин по-прежнему в опасности.
Пару дней назад я сдалась и убрала всех маленьких кукол-качина, оставив только двух больших и еще несколько увесистых камней. Но сегодня утром, пока я выводила вниз собаку, Пард запрыгнул на камин и сшиб кусок тибетской бирюзы, от которой при ударе откололся фрагмент.
Я сильно разозлилась, хоть и не сумела подобраться достаточно близко, чтобы шлепнуть кота. Пард понял, что я в ярости. С тех пор он ужасно вежлив и склонен валиться на спину и помахивать лапами совершенно невинно и умилительно. Он будет вести себя так, пока вечером мы все не соберемся в гостиной и жажда шалости не овладеет им снова.
В этом маленьком коте, в котором столько человеческого, в этом самом выдрессированном коте из всех, что у меня были, горит пламя абсолютной, неусмиримой дикости.
Я уверена, что отчасти здесь замешан фактор скуки: молодой кот живет со старыми людьми, кот, рожденный для свободы… Но Парду не больно-то нужна свобода. Он это не раз демонстрировал.
Кошачья дверка на улицу открыта весь день. Иногда Пард покидает дом, садится на веранде, смотрит в сад, несколько минут следит за птицами, а потом возвращается. Или выходит и тут же заходит обратно. Или решает: «О нет, спасибо, там слишком просторно и слишком холодно в это время года. Пожалуй, я лучше высунусь на полкота на улицу, постою так немного – и назад». Ему совсем не нравится за пределами дома. Когда стоит теплая погода и мы располагаемся во дворе, Пард идет за нами, но без особой охоты. Он съедает немного травы, от которой его тошнит, после чего возвращается в дом, где его снова тошнит, уже на ковер. Но это не шалость, это нормально для кота.
Я рассказала вам историю, в которой нет никакой морали и конца тоже нет. Пожелайте мне удачи с брызгалкой.
Пард и машина времени
Май 2014 года
Люди, считающие меня писателем-фантастом, не удивятся, услышав, что у меня в кабинете есть машина времени. Нет, она не перебрасывает меня к элоям и морлокам или к динозаврам, но и хорошо. Спасибо, у меня еще будет время попутешествовать. Все, что делает моя машина времени, – это сохраняет материалы с моего компьютера и развлекает моего кота.
В первый год жизни с нами Пард тратил массу времени на ловлю жуков, потому что у нас их множество. Кленовые жуки
[41] теперь обыкновенны в Портленде: клену ясенелистному, которого у нас нет, они изменили с кленом крупнолистным, которого здесь полно. Поэтому у нас есть жуки, которые живут под досками, плодятся там в великом множестве, ползают и невозможным образом просачиваются в помещения сквозь несуществующие щели в оконных рамах, греются на солнечных подоконниках и забираются повсюду: под подушки, под бумаги и под ноги, в чашки с чаем и даже в уши Чарльза. Чаще всего они ползают, но бывают, что и летают, если их потревожить. Это довольно симпатичные маленькие насекомые, безвредные, но невыносимые – потому что их (как и людей) слишком много.
