Зато я видела плакат с надписью: «Старость – не для слабаков» (видимо, оттуда и пошла поговорка). Там были мужчина и женщина лет семидесяти. С гордо поднятыми головами, в обтягивающей спортивной одежде. Выглядели они так, будто только что, не запыхавшись, пробежали марафон, а теперь отдыхают, тягая шестнадцатифунтовые гири. «Посмотрите на нас, – как бы говорили они. – Старость реально не для слабаков».
«Нет, это вы посмотрите на меня», – захотелось прорычать мне. Бегать я не могу, тягать гири не могу, и одна мысль об облегающем трико приводит меня в смятение. Да, я слабак. И всегда была слабаком. Кто из вас, качков, готов сказать, что старость не для меня?
Старость – для всех, кто до нее доживет. Бойцы стареют, и слабаки тоже стареют. Похоже, до старости доживает больше сестренок, чем солдат. Старость – для здоровых, сильных, крепких, отважных, больных, слабых, трусливых и неспособных. Она для людей, пробегающих десять миль каждое утро перед завтраком, и для людей, сидящих в инвалидных колясках. Она для людей, за десять минут набело заполняющих кроссворд в лондонской Times, и для людей, которые не могут вспомнить, как зовут нынешнего президента. Старость куда меньше связана с хорошей формой или отвагой, чем с удачей оказаться долгожителем.
Если вы едите сардинки с овощными салатиками, если наносите на кожу солнцезащитный крем, если качаете пресс, дельты, квадры и прочее, чтобы прожить подольше, – это прекрасно, не исключено, что ваша стратегия сработает. Но чем дольше жизнь, тем большая ее часть приходится на старость.
Правильное питание и упражнения могут неплохо помочь встретить старость здоровым человеком, но, сколь бы несправедливым это ни казалось, ничто не гарантирует, что вы останетесь здоровым и впредь. Тела изнашиваются после определенного количества миль, несмотря на самое тщательное техобслуживание. И неважно, чем вы питаетесь, какой у вас пресс, какие дельты и квадры – вдруг вас подведут кости, или сердце устанет от марафона длиной в жизнь, да мало ли в вас всяких проводов и микросхем, которые однажды может закоротить! Если вы всю жизнь занимались тяжелым физическим трудом и не имели возможности проводить побольше времени в спортзале, если вы питались чем попало, потому что не знали другой еды, да и не хватало вам ни времени, ни денег на нормальную еду, если у вас не было врачей и необходимых лекарств, вы можете встретить старость в довольно скверном состоянии. То же случится, если вы попадете в аварию или если вас подкосит тяжелая болезнь. Вы не начнете бегать марафоны и тягать штангу. Может так статься, вам будет трудно подниматься по лестнице. Или даже вставать с постели. Вам придется привыкнуть к постоянным травмам, это будет непросто – и с течением времени проще не станет.
Когда наступает старость, вы получаете с ней что угодно, только не спортивное мастерство. Думаю, именно поэтому упомянутые ранее поговорка и плакат так меня раздражают. Они не просто оскорбляют тех, кто слаб, – они бессмысленны.
Мне понравился бы постер, изображающий двух пожилых людей, с сутулыми спинами и артритными пальцами, с лицами, изношенными временем, сидящих и погруженных в беседу. И чтобы слоган там был такой: «Старость – не для молодых».
«Вот какая малость…»
Май 2013 года
Не знать, как это – быть старым (причем я имею в виду не период постепенного увядания, а настоящую глубокую старость, за семьдесят – восемьдесят лет), – видимо, черта, необходимая для выживания человечества. Какой прок от того, что вы узнаете это раньше времени? Вы узнаете достаточно, когда окажетесь там.
Один из фактов, которые часто обнаруживают люди, дожив до преклонных лет, – это то, что младшие не хотят слышать о проблемах их возраста. Так что честно говорить о старости чаще всего способны только сами старики.
А когда младшие начинают рассуждать о том, что такое старость, старики не всегда с ними соглашаются, но редко спорят.
А вот я хочу поспорить, совсем чуточку.
Дрозд у Роберта Фроста задает важный вопрос: «Вот какая малость… Что делать с тем, что нам еще осталось?»
[5]
Американцы горячо верят в позитивное мышление. Позитивное мышление – это великолепно. Лучше всего оно работает, будучи основано на реалистичном подходе и принятии ситуации как есть. Позитивное мышление, опирающееся на отрицание, работает далеко не так хорошо.
Любому стареющему человеку приходится иметь дело с неуклонно меняющимся, но редко когда улучшающимся положением вещей и извлекать из него максимум. Мне кажется, что большинство глубоких стариков принимают свой возраст как данность – я никогда не слышала, чтобы люди за восемьдесят говорили: «Да я вовсе не стар». Но они стараются извлечь из этого все. А что им еще остается?
Многие люди помоложе воспринимают старость как нечто абсолютно плохое и видят в принятии возраста лишь недостатки. Общаясь со стариками в позитивном ключе, они как бы помогают им в отрицании их собственной реальности.
Люди с самыми благими намерениями говорят мне: «Ой, да вы совсем не старая!»
Да, а папа римский – не католик.
«Да вы совсем не так стары, как вам кажется!»
Вы вправду думаете, что восемьдесят три года за плечами – это что-то, в чем можно усомниться?
«Моему дяде девяносто, а он проходит в день восемь миль».
Ваш дядя счастливчик. Надеюсь, ему на пути не попадется старый хулиган Арт Рит со своей мерзкой женой Ишиассой.
«Моя бабушка живет совершенно самостоятельно и в девяносто девять лет сама водит машину».
Ура бабуле, она унаследовала отличные гены. Прекрасный пример – но жить так, как она, сумеют немногие.
Старость не есть состояние ума. Это обстоятельства существования. Сможете ли вы сказать человеку, парализованному ниже пояса: «Ой, да какой вы калека? Вы парализованы ровно настолько, насколько себя ощущаете! Моя двоюродная сестра однажды поломала позвоночник, но уже выздоровела и тренируется для участия в марафоне!»
Ободрение через отрицание, несмотря на благие намерения, производит обратный эффект. Страх редко когда бывает мудр и никогда не бывает добр. Кого вы пытаетесь подбодрить? И вправду вот эту старушенцию?
Сказать мне, что моей старости не существует, – то же самое, что сказать, что меня не существует. Перечеркните мой возраст, и вы перечеркнете мою жизнь – меня саму.
Конечно, множество действительно молодых людей так и поступают. Дети, не жившие со стариками, не представляют себе, что они такое. Поэтому старикам приходится учиться невидимости, которой женщины выучивались лет двадцать или тридцать назад. Дети на улице вас не замечают. А если и смотрят на вас, то с полным равнодушием, или недоверием, или враждебностью, похожей на ту, что животные испытывают к особям других видов.
