– Далеко до Поселка Сладостей? – спросил я.
– До Поселка Сладостей тут как до Кракова раком.
– То есть далеко? – на всякий случай решил уточнить я, так как метафоры не понял.
– «Далеко» – это как раком до Ракова, дорогой. А как раком до Кракова – это просто ужас как далеко. Вы на старой Слуцкой дороге.
– И как нас сюда занесло? – растерянно спросил я у Герды.
– У вашей собачки нога сломалась, – выдал мужичок.
– Я знаю.
Наша коммуникация уперлась в тупик.
– Но тут недалеко есть другой населенный пункт, – широко улыбнулся он. – Насамоны называется. Могу проводить.
– А аптека там есть? Доктор? Хоть какая-нибудь медицина? – спросил я, забрасывая ружье за плечо.
– Вот вы туда придете, там и спросите. И я вас туда могу отвести. Только для этого вам нужно заплатить Грибку два цинка.
Я снял фонарик с запястья и закрепил его на голове поверх вязаной шапки.
– Грибок – это я, – уточнил мужичок.
– Хорошо, веди.
– Э, нет! Грибок работает только по предоплате. Так что, будьте добры, два цинка. А то не поведу. Или три, если хотите, чтобы по пути я травил анекдоты.
Я, недовольно покрякивая, снял рюкзак, засунул руку глубоко в его нутро, долго там рылся, будто у меня осталось буквально несколько батареек, и выдал настырному дядьке два цинка. Он запихнул их в охотничий патронташ, который носил на поясе, – в других его отделениях виднелись какие-то камешки разных размеров. Широко улыбнулся и повел нас в том же направлении, в котором мы с Гердой шли до того, как он нас окликнул.
– Вот такой огромный пес! – не смог я не поделиться пережитым, показывая рост убитого хищника на уровне своей груди.
– Причем это тока яйцы. А головешка у него еще и выше будет! – согласился Грибок. – Так, во всяком разе, говорят те Грибки, которые его видели.
– Что это за демон такой и из какого пекла он вылез?
– Ой, ну не наш, говорю вам! Все думают, что он наш, но не наш! Нам в Насамонах огурцов хватало. Зачем еще собаку держать? А вот там, за лесом, деревня была. Другая. Большая. Не такая, как Насамоны. Домов двести. В ней – председатель. Дом большой имел. Джип, кредиты на развитие сельского хозяйства имел. А хозяйство, понятное дело, в одном месте! А дом растет, на кредитах. И был у председателя в доме большой немецкий дог. Его председатель очень любил, ведь когда не любишь людей, будешь любить хотя б псину. И, когда боженька, на нас разгневавшись, небо погасил, взяли хлопцы вилы и пошли к председателю. И, значит, немножко его того. Подравняли. И жену его, и деток. Потому что думали, что это из-за председательского беспредела. И если его маленько наказать, солнце снова озолотит несжатый колос на полях. Но нет. Председатель лежит. Дом горит. А солнца нет. А главное, пес этот, дог, смог удрать. И, как другие Грибки рассказывают, он сначала тех мужиков съел, которые с вилами вышли. Потом тех, кто подговаривал выйти. А потом – вообще всех. Надо же было ему чем-то питаться. А вот не трогали бы председателя, еще и непонятно, в какой последовательности он бы их ел!
– Но я его убил!
– Мил ты мой человек, каждый, кто до Насамонов доходит, говорит, что этого бегемота убил. Он-то может, и убил! Иначе как бы дошел? Но сколько ж их тогда, догов этих? Вот мужики, Грибки, недавно с Фермы свинью по дороге вели. Говорят, вышел этот зверь. И они его просто палками в котлету превратили. Якобы. Но кто ж им поверит? Такого разве палками-то убьешь? Или из винтовки? Тут вертоплет нужен! – Грибок мечтательно закинул голову, представляя вертоплет.
Я не стал спорить с темной сельской метафизикой и решил сменить тему:
– А я вот тоже с Фермы иду.
– О, так ты под братом Егорием ходишь?
– Нет, я только познакомился. Какой-то он подозрительный. Я понимаю, что свиней выращивать – все равно что выращивать цинк. Но очень уж он богатый. Сигарету курил. Настоящую.
– Мы в его дела не лезем, – отмахнулся Грибок. – Мы тоже когда-то фермерами были. В светлые времена. А если нужно свинью купить, так у кого еще ты ее купишь?
Грибок говорил о лысом, тщательно подбирая слова, будто брат Егорий мог услышать его и не продать в следующий раз свинью в Насамоны.
– А сам ты откуда будешь? – поинтересовался Грибок.
– Из Грушевки.
– Вот тебе и на! А это где? – Он аж остановился.
– В бывшем Минске. Около Королевства Центр.
– Да иди ты! – не поверил Грибок. – Ты аж с Минска дотащился? Сюда? И как там дела? Правду говорят, что бабы мужиков для любовных утех в неволе держат?
– Так говорят. Но это только в одном полисе. Матриархат Зеленый Луг. И то не всех мужиков, а только рабов. И то не всех рабов. А только тех, что, по мнению главной матриархини, в прошлой жизни женщин не уважали.
– Вот я бы туда пошел в рабство! – Лицо у Грибка стало такое же задумчивое, как когда он рассуждал про «вертоплет», и я понял, что у человека появилась мечта.
Впереди в тумане проглянули два слабых огонька. Даже не встретив Грибка, мы с Гердой точно бы к ним вышли. Поэтому вопрос о целесообразности выдачи Грибку двух цинков встал очень остро. Наш собеседник ускорил ход – так, чтобы приблизиться к воротам первым. Еще до того, как из тумана вынырнули две сутулые фигуры охранников, он заговорил с ними.
– Приветики вам, Грибки! Грибок привел вам посетителя! Богатый и с собакой! Идет аж с Минска. Я его посреди леса нашел, он там с догом бился. Имею моральное право на свою долю с входной платы. Процентов двадцать?
– Вали отсюда, Грибок, – вяло ответила одна из фигур.
– Сколько он с тебя содрал? – спросила у меня другая фигура.
– Два цинка, – честно ответил я. – Притом что я в любом случае сюда бы вышел.
Мой спутник тем временем загадочно растворился в воздухе.
– Я из Вольной муниципалии Грушевка, – на всякий случай решил уточнить я.
– Сильно у вас там припекло, – непонятно к чему прокомментировал один из охранников.
– А ты не обращай внимания, что Грибок говорит, – посоветовал второй.
Интересно, что манера говорить и даже тембр голоса у них были почти идентичны манере и голосу одетого в камуфляж проныры.
Рядом с мужичками коптили две подожженные и воткнутые в землю палки. Древесины в лесу было достаточно, чтобы не использовать цинк для освещения. Но в поселении цинка, видимо, кот наплакал. Как написал бы автор приключенческого романа XVIII века, «одежда этих сеньоров представляла собой жалкое зрелище». Особенно тяжело было не замечать изоленту, которой к ботинкам одного из постовых была примотана подошва.
– Вход у нас стоит типа десять батареечек, – с извиняющейся интонацией сказал один.
