– Вы знаете, кто это сделал? – спросила я.
– Нет, но когда узнаю, то убью, – напряженно, но тихо произнес он.
Я дала ему время оправиться от потрясения, сама внезапно вспомнив о крови, блестевшей на тушках растерзанных кроликов, которых я обнаружила в лесу много недель назад.
– Может, один из наших арендаторов? Вы, случайно, не ссорились недавно с кем-то из них?
Он отрицательно покачал головой, не отрывая пристального взгляда от несчастной твари. Он опустился рядом с ней на колени, а я смотрела на его узкие, поникшие от горя плечи, на взлохмаченные влажным ветром волосы, и на меня вдруг нахлынула мощная волна любви. Однако к ней примешивались и другие чувства: отчаянного и прежде неведомого мне стыда из-за того, что он мог испытывать столь сильную жалость не к моей или Алисиной судьбе, а только к этой убитой твари. У меня возникло желание оставить его здесь на ступенях крыльца и отправиться в столовую, где уже подали завтрак, но у меня вдруг появилась другая идея. Я велела служанке принести купальную простыню и опустилась на колени, чтобы завернуть в нее тушку. Ее вид не взволновал меня – на охоте я видела много смертей. Однако кое-что привлекло мое внимание, заставив помедлить: к ранкам прилипли несколько тонких рыжих волосков. Сложив простыню, я осторожно завернула в нее птицу.
Небеса разверзлись, когда мы пересекли лужайку. Проливной дождь поливал наши печальные фигуры, пока мой муж хоронил свою птицу за амбаром в укромном местечке на речном берегу. Струи дождя сбегали по шее мне за шиворот, пропитывая платье, и ребенок принялся недовольно брыкаться. Когда мы вернулись в дом и Ричард стащил свой промокший камзол, я прижала ладони к его лицу. Волнистые волосы облепили его красивую голову, ресницы влажно поблескивали. Серые глаза лучились пылким огнем.
– Ричард, – тихо сказала я, – мне необходима ваша помощь.
* * *
Я долго и тщательно переодевалась, и в заключение украсила шею бархаткой с пышной жемчужиной, налитой и блестящей, словно персик – подарок Роджера на Рождество. С нашей последней встречи мои щеки успели слегка округлиться. После легкого пощипывания они достаточно разрумянились, и я подушилась розовым маслом, нанеся его на запястья, за уши и в ямочку на шее. Снизу донесся звук шагов, но я еще пару минут внимательно разглядывала себя в зеркала, поправляя воротник, приглаживая волосы и пытаясь восстановить сбившееся дыхание. С удовольствием отметив, что руки мои перестали дрожать, я мысленно произнесла молитву.
Я услышала басок Роджера еще до того, как увидела, как он живо рассказывает Ричарду одну из своих историй. Они устроились в столовой, и, прежде чем войти туда, я помедлила у двери, сделав глубокий вдох. Он выглядел как обычно – начищенная обувь, широкие рукава дуплета, сверкающие кольца. Сегодняшняя дружеская встреча выглядела, как любая другая из множества ей подобных, однако едва я увидела его, мне мгновенно вспомнилось мое последнее возвращение из дома матери. И внутренний голос подсказал мне, что следует быть крайне осторожной.
– Госпожа Шаттлворт, – радушно произнес он, изящно склонив голову.
Приблизившись, я поцеловала его, изо всех сил стараясь выглядеть такой же непринужденной и благожелательной, как в более ранние встречи. Со времени ужина в Рид-холле произошло множество драматический событий, и даже странно, что ни одно из них, казалось, ничуть не омрачало его беззаботной улыбки и сияющих благодушием глаз.
– Вы прекрасно выглядите, – спокойно заметил он.
– Благодарю вас. Не желаете ли вина?
– Я всегда желаю вина, если угощают.
Подойдя к столу с раздвижной доской, я налила вина, и вдруг мой взгляд упал на панели над камином. Вокруг инициалов Ричарда поблескивала пустая отполированная поверхность.
– Тауэр опустел, – продолжил разговор Роджер, – я говорил ему, что представляю, как трудно будет потом найти арендатора.
– Я могу спросить местного бейлифа, – предложил Ричард.
– Какой тауэр? – спросила я, вернувшись и подавая вино.
– Малкинг-тауэр, – ответил Роджер.
Я постаралась изобразить легкое удивление.
– А что там такое?
– Дом Дивайсов, поблизости от Колна. На редкость странное местечко. Слово «тауэр» предполагает нечто грандиозное, хотя бы какую-то башню, а на самом деле там торчит из земли какой-то гриб, типа ночлежки для червяков. Видели бы вы этот круглый в плане каменный домишко с единственной нижней комнатой, причем в верхнюю спальню надо карабкаться по шатким и прогнившим, пристроенным к стенам лестницам. Но они еще долго не будут жить там… а пустует дом уже, пожалуй, больше месяца. И, учитывая, что констебль Харгривз обнаружил там в подполье зубы и глиняных кукол, будет удивительно, если кому-то теперь вообще захочется поселиться там.
Вскоре нам подали запеченую говядину и сырные пироги с олениной, и тогда за столом воцарилось молчание. Роджер пожирал блюда голодным взглядом.
– Знаете, Флитвуд, – наконец произнес он, наливая себе подливу, – на днях мой знакомый видел вас в Ланкастере. Что, интересно, вы там делали?
Не сводя взгляда с куска мяса, я продолжала спокойно нарезать его на кусочки.
– Заезжала присмотреть кое-какие ткани, – ответила я.
– Не поленились доехать аж до Ланкастера? Должно быть, вам понадобилась какая-то исключительно модная ткань.
Я улыбнулась и слизнула соус с пальца. Роджер всегда узнавал новости раньше всех: несомненно, он уже успел побеседовать со стражниками или с Томасом Ковеллом, и они подтвердили, что я побывала там.
– Я также заглянула в замок, – небрежно добавила я, – подумала, что мне разрешат повидать мою повитуху.
Я мельком взглянула на Ричарда. Мне показалось разумным опередить Роджера и честно рассказать ему о своей поездке, и теперь я порадовалась своей предусмотрительности, хотя его совсем не утешало то, что проехала за день почти восемьдесят миль. Но я напомнила ему совет Алисы на сей счет. Она ведь говорила, что если я привыкла к верховой езде, то она для меня более безопасна, чем пешая прогулка, в общем, по крайней мере, мне удалось успокоить его душу.
Не поднимая глаз, Роджер проткнул ножом кусок мяса. Естественно, он знал об этом.
– Но чего ради вам вздумалось навещать ее? – В его низком голосе прозвучал оттенок угрозы.
Отодвинув тарелку, я извлекла из-за пояса носовой платок и приложила его к глазам.
– Я очень плохо себя чувствовала, – слабым голосом ответила я, – меня так беспокоило мое состояние и здоровье моего ребенка… вот мне и понадобился ее совет.
– И в округе сорока миль не оказалось ни одной другой повитухи, способной помочь вам?
– Алиса показала себя на редкость сведущей акушеркой… лучшей среди известных мне, – убрав платочек от глаз, я кротко взглянула на него, – прежде мне ни разу не удавалось так успешно вынашивать ребенка, и, безусловно, именно благодаря заботам Алисы. Роджер, мне скоро предстоит рожать, – продолжила я, – если бы вы только сочли возможным, ради меня и моего ребенка, разрешить Алисе пожить под надзором здесь, в Готорпе? Мне очень страшно без нее. Ричард? – Я глянула на него, умоляя взглядом сыграть свою роль.
