< > what < > did John < > give < > to Mary < > in the library < >?
To есть мы можем задать вопросы:
«What did John give yesterday to Mary in the library?»;
«Yesterday what did John give to Mary in the library?»;
«What did John, yesterday, give to Mary in the library?»;
«What did John give to Mary yesterday in the library?»;
«What did John give to Mary in the library yesterday?»;
«What, yesterday, did John give to Mary in the library?»
Однако менее вероятно, что носитель сформулирует вопрос так:
*«What did yesterday John give to Mary in the library?»
*«What did John give to yesterday Mary in the library?»
*«What did John give to Mary in yesterday the library?»
*«What did John give to Mary in the yesterday library?»
Звездочка в этих примерах указывает на то, что такие предложения если и можно услышать в обычном разговоре, то только в определенном, очень специфическом контексте. Это упражнение можно продолжить и с другими словами или фразами из нашего предложения:
«In the library, what did John give to Mary yesterday?»
Однако нам необязательно продолжать переставлять слова, поскольку сейчас у нас уже достаточно научной информации о том, что составление предложения — это не просто соединение слов, как если бы мы нанизывали бусины на нить. Группировка слов в словосочетания — элемент организации предложения в большинстве языков. Разрывать эти словосочетания не следует, поэтому нельзя поместить слово «yesterday» после «in» или после «the». Грамматические словосочетания (группы) — это разновидность «сцепления» слов, способствующая их удержанию в кратковременной памяти. Они помогают их запоминать и интерпретировать.
При этом огромный объем культурной информации в приведенном выше примере отсутствует. Например, что такое «библиотека»? Джон — это мужчина или женщина? Мэри — это мужчина или женщина? О какой библиотеке идет речь? Какого рода предметы скорее всего может передать Джон? Джон и Мэри знакомы? Хотя таких вопросов много, человек, выступая говорящим или слушающим в такой беседе, быстро оценивает ответы на них благодаря знаниям, которые люди впитывают из социального окружения и культуры, причем для этого обычно даже не требуется целенаправленное обучение. Люди пользуются индивидуальными знаниями (например, о какой библиотеке скорее всего говорится) и культурными знаниями (что такое библиотека), чтобы сузить свое «пространство решений». Таким образом, им не приходится перебирать всю возможную информацию, чтобы понять вопрос или ответить на него, а нужно лишь мысленно «пролистать» наиболее релевантные культурные и личные знания, которые могут подойти к данному вопросу. Синтаксис, выбор слов, интонации и амплитуды — все это нужно для того, чтобы помочь разобраться в сказанном.
Но есть еще кое-что — определенные виды информации в нашем примере. Есть общая, разделяемая информация, которую иногда передают словами типа «the» во фразе «the library». Если человек говорит «the library», а не «а library», он указывает слушающему на то, что это такая библиотека, которую они оба знают — они разделяют это знание — в силу контекста, в котором они ведут свой разговор. В этом предложении запрашивается новая информация, на что указывает вопросительное слово «what». У говорящего этой информации нет, но он ожидает, что она есть у слушающего. Предложения обслуживают обмен информацией между говорящими. Грамматика — просто орудие, делающее такой обмен более эффективным.
Вопрос — это еще и интенциональный акт, то есть действие, предпринимаемое с намерением получить определенную информацию от слушающего. Желаемое действие здесь — «дай нужную мне информацию или скажи, где ее получить». Действия бывают разными. Так, если король говорит: «Отрубить ему голову!», то желаемым действием является казнь через обезглавливание, если, конечно, король выражается буквально. Буквальность приводит нас к еще одной хитрости, связанной с произнесением и пониманием предложений: выражается ли говорящий буквально, фигурально или иронизирует? Или он сумасшедший?
Используя язык, говорящие могут выражать обещания, утверждения, косвенные просьбы, прямые просьбы, обвинения, юридические процедуры («Объявляю вас мужем и женой») и другую культурно значимую информацию. Таким образом, любая теория языка должна объяснять язык во всей его сложности и взаимодействии отдельных частей: интонации, жестов, грамматики, лексики, типов интенции и т. д. А что делает слушающий с этим потоком сигналов и информации? Сидит и несколько часов обдумывает ответ? Нет, слушающий понимает все полностью и сразу. Подсказки работают сообща. Воспринимая их как единое целое, понять предложение проще, а не сложнее. И данные исследований указывают на то, что главной движущей силой моментального понимания является структура информации. Какая информация новая? Какая общая? Определяется это не по буквальным значениям слов, а с помощью имплицитного культурного знания, которое я называю «темной материей».
Говорящие включают жесты и интонацию в синтаксическую структуру предложения. Они используют жесты как пояснения, указывающие на наличие имплицитной информации, содержащейся в культуре или личном опыте говорящего и слушающего. Но что-то всегда опускается. Язык никогда не выражает всего. Культура заполняет эти пропуски.
Как человеческие языки дошли от простых символов до сложного взаимодействия между символами более высокого уровня, символов внутри символов, грамматики, интонации, жестов и культуры? И почему все это так отличается в разных языках и культурах? Одни и те же слова в британском, австралийском, индийском или американском английском будут связаны со сходными, но все же различающимися фоновыми знаниями, интонационными схемами, жестами и мимикой. Каждая культура обладает определенным своеобразием, и об «универсальной грамматике», объединяющей различные стороны отдельного высказывания, говорить сложно. Конечно, во всех языках есть универсальные аспекты. Все культуры используют тон, жесты и порядок слов в определенной условленной последовательности. Существуют определенные пределы и характеристики языка, отражающие физические и психические ограничения, свойственные виду. Может быть (и это очень интересная идея), какие-то из них связаны со следовыми остатками речи Homo erectus в современных языках. Может быть, существенная часть грамматики заимствовалась, тысячелетие за тысячелетием, в ходе эволюции видов. Возможно, современные языки сохранили способы передачи информации (которым уже 2 млн. лет), изобретенные Homo erectus. Такую вероятность нельзя исключать.
Напомним о том, что нам уже известно о символах. Они основаны на простом принципе: условная форма может быть репрезентацией значения. Каждый символ также связан с пирсовским интерпретантом. Знаки во всех своих формах — это первый шаг к еще одному важному компоненту человеческого языка, тройственности формы и значения, создаваемой посредством дополнения в виде интерпретационных опор: жестов и интонации. Когда символы и все прочее становятся более окультуренными, они переходят на новый уровень — от коммуникации к языку и к различению перспектив аутсайдера и инсайдера. Лингвист Кеннет Пайк называл это «этическим» (точка зрения аутсайдера) и «эмическим»
[134] (точка зрения инсайдера) аспектами. Знаки сами по себе не формируют этическое и эмическое. Для этого необходима культура.
