Джон сказал, что Билл сказал, что Боб хороший,
или даже
Джон сказал, что Билл сказал, что Мэри сказала, что Боб хороший,
но не предложения типа:
Джон сказал, что Билл сказал, что Мэри сказала, что Ирвин сказал, что Боб хороший.
В первом предложении один уровень вложенности, во втором — два, а в третьем — три. Но утверждается, что языки европейского стандарта никогда не допускают более двух уровней вложенности. Следовательно, у них есть иерархия (один элемент внутри другого), но нет рекурсии (один элемент внутри другого, внутри еще одного… и так до бесконечности).
Согласно исследованиям Карлссона, ни в одном языке среднеевропейского стандарта нет рекурсии. Он признает, что их можно считать рекурсивными в абстрактном смысле или же порожденными рекурсивным процессом. Но такой подход не соотносится с фактами, установленными в ходе его исследований. Другими словами, Карлссон утверждает, что все эти языки (если пользоваться моими терминами) являются языками G2. Таким образом, работа Карлссона интересна тем, что дает подтверждение существованию языков G2 на базе современных европейских языков, согласно семиотической прогрессии. Напомним, что эти языки иерархичны, но не рекурсивны. Чтобы убедительно продемонстрировать рекурсивность языка, необходимо показать, что в нем есть «центральные вложения». Другие формы для альтернативного анализа:
а) Центральное вложение: «А man that a woman that a child that a bird that I heard saw knows loves sugar»
[153].
б) Нет центрального вложения: «John said that the woman loves sugar»
[154].
Отличительная особенность (a) — это подчиненные предложения («that a woman that a child that a bird I heard saw knows»), окруженные составляющими главного предложения («A man loves sugar»). При этом элемент «that a child» окружен частями предложения, в которые он вложен, — «a woman knows», а «that a bird» окружен частями своего «матричного» предложения — «a child saw» и т. д. Такие предложения встречаются редко, поскольку их очень сложно понять. В действительности некоторые утверждают, что они вообще существуют только в умах лингвистов, хотя я считаю, что это излишне категоричное утверждение.
Однако в (b) одно предложение следует за другим. После «John said» идет «that the woman loves sugar». Еще один вариант анализа: «John said that. The woman loves sugar»
[155]. Такой анализ (предложенный философом Дональдом Дэвидсоном) делает английский язык очень похожим на пираха
[156].
Последний тип языка, согласно идеям Пирса, — это язык G3, у которого должны быть и иерархия, и рекурсия. Часто утверждается, что английский — как раз такой язык, что иллюстрируется приведенными выше примерами. Мы уже выяснили, что некоторые лингвисты, в частности Ноам Хомский, утверждают, что все человеческие языки — это языки G3. Другими словами, во всех языках есть как иерархия, так и рекурсия. Он даже утверждает, что без рекурсии не может быть человеческого языка. По его мнению, рекурсия — то, что отделяет системы коммуникации первых людей и других животных от языка Homo sapiens. Согласно Хомскому, без рекурсии язык первых людей — это недочеловеческий протоязык
[157].
Однако не зарегистрировано ни одного языка, в котором существовало бы бесконечное предложение, это факт. Может быть и есть теоретические причины для утверждения о том, что рекурсия поддерживается всеми современными человеческими языками, но оно просто не совпадает с установленными фактами о современных и доисторических языках, а также с нашим пониманием эволюции языков.
Во всех языках есть много примеров, демонстрирующих непрямые связи между синтаксисом и семантикой. В дискурсах и разговорах значения составляются говорящими из несвязанных предложений, фрагментарных предложений и т. д. Это подтверждает предположение о том, что способность составить общее представление о разговоре из его частей (или составляющих) основана на посредничестве культуры в этом процессе. Как в случае с языками G1 и людьми, страдающими афазией, а также в ряде других случаев значение различным высказываниям приписывается в ходе свободного применения к ним культурных и личных знаний. Культура всегда присутствует в интерпретации предложений независимо от типа грамматики — G1, G2 или G3. Нам точно не известно, какими из этих трех грамматик (а может быть, всеми тремя) пользовались сообщества Homo erectus. Зато известно, что самая простая, G1, была и остается достаточной для существования языка, без дополнительных оговорок.
Тогда неудивительно, что Homo erectus обладал языковыми способностями, а язык G1 довел эректусов до морей, помог их пересечь и добраться до далеких земель. Все-таки мы не единственные мыслящие животные. И чем больше мы понимаем и осознаем умственные способности других животных, тем больше станем уважать наших предков — Homo erectus. Одна из работ о мышлении животных — книга Карла Сафины «Больше чем слова: о чем думают и что чувствуют животные» (Beyond Words: What Animals Think and Feel). Сафина убедительно демонстрирует, что коммуникативные способности животных значительно выше, чем думали многие исследователи в прошлом. Другие ученые показали, что у животных есть эмоции, очень сходные с человеческими. А эмоции крайне важны для интерпретации другого и желания общаться с ним, создания сообщества. И все же, несмотря на то что животные пользуются индексами, а некоторые даже иконическими знаками (например, собака, лающая на телевизор, когда видит на экране другую собаку), нет сведений об использовании животными символов в дикой природе
[158].
