Британский философ Пол Грайс разработал несколько понятий, которые полезны для понимания культурных и коммуникативных допущений, лежащих в основе любого человеческого взаимодействия, совокупность которых он назвал принципом кооперации. Резюмируя свои идеи, Грайс говорит: «Твой коммуникативный вклад на данном шаге диалога должен быть таким, какого требует совместно принятая цель или направление этого диалога». Грайс формулирует принцип так, что он похож на совет или приказ, но на самом деле это просто описание культурных условностей, лежащих в основе коммуникации. Нам не нужно формальное обучение таким вещам. Это просто часть нашего поведения.
Если точнее, грайсовский принцип коммуникативной кооперации — это такой способ действий, которому мы следуем, если хотим, чтобы человек (люди), с которым(и) мы говорим, мог(ли) нас понимать. Любой человек, умеющий хорошо говорить, следует принципу кооперации, как и любой, умеющий хорошо слушать. Предположения говорящего и слушающего строятся на невысказанных культурных знаниях. Грайс разделил принцип кооперации на несколько максим (правил), которые в случае их соблюдения или, тем более, нарушения приводят к появлению того, что философы и лингвисты называют «коммуникативными импликатурами» — то, что не высказывается, но имеет решающее значение для смысла услышанного или сказанного. Четыре максимы Грайса быстро прижились среди лингвистов, философов, психологов и социологов. Вот они: максима качества, максима количества, максима релевантности и максима экспрессии (способа выражения). Это идеальное открытие — простое и интуитивно верное.
Максима качества основана на допущении, что все говорят правду. Она предполагает, что ни слушающий, ни говорящий не считают возможным представлять в качестве истинного такое высказывание, о котором известно, что оно ложно. Она также исходит из того, что никто не станет заявлять об истинности какого-либо утверждения, не имея достаточных оснований. Конечно, люди говорят много неправды, а в интернете полно сомнительных публикаций и вымышленных фактов. Грайс не говорит, что люди не могут врать. Он имеет в виду, что слушающие исходят из того, что им не лгут в процессе нормального общения.
На самом деле во многих языках, в частности в пираха, у актуального глагола в предложении должен быть суффикс, который говорит слушающему о том, насколько основательные подтверждения есть у говорящего о том, что он рассказывает: умозаключение, слухи или непосредственное наблюдение. Поэтому, если один пираха спрашивает другого: «Такой-то покидал селение?», одним из возможных ответов будет: «Да, покидал», где окончание глагола покидал указывает на значение «Я видел, как он ушел», или «Мне сказали, что он ушел», или «Его каноэ не здесь, так что я думаю, он покинул селение» и т. д. Таким образом, солгать на любом языке — значит нарушить максиму качества. Конечно, раз уж все лгут, мы знаем, что принцип кооперации может быть нарушен намеренно. Но, даже зная, что другие нарушают эту максиму (да и мы сами тоже), если вы что-то говорите кому-либо, то, при прочих равных условиях, вам сначала поверят. В действительности в английском, как и в пираха, есть формы глагола, указывающие на степень правдивости или уверенности. В английском эти маркеры называют наклонениями. Есть изъявительное наклонение: «John went to town» («Джон пошел в город»). Сослагательное наклонение: «If John were to go to town» («Если бы Джон пошел в город»). Условное наклонение: «I wish that you would leave» («Я бы хотел, чтобы вы ушли»). И повелительное наклонение: «John! DO IT!» («Джон! СДЕЛАЙ ЭТО!») Наклонения выражают отношение значений слова к истинности этих значений применительно к миру вокруг них. Так, изъявительное наклонение означает, что мир такой, как его описывает говорящий. Сослагательное наклонение означает, что говорящий представляет, что мир мог бы быть таким, как он его описывает. Условное наклонение означает, что говорящий хочет (или не хочет), чтобы мир был в определенном состоянии. Повелительное наклонение означает, что говорящий хотел бы, чтобы слушающий сделал мир таким, каким он в настоящий момент не является.
Далее Грайс предлагает максиму количества. У нее тоже две части. Во-первых, высказывание не должно содержать больше информации, чем необходимо для конкретного взаимодействия. Во-вторых, нужно передать всю информацию, которая требуется для текущего взаимодействия. К примеру, человек идет по коридору и спрашивает: «Привет! Как дела?» А вы отвечаете: «В 8:30 я записан к стоматологу. Живот что-то сегодня беспокоит. Всю ночь не спал — беспокоился по-поводу личных финансов. В остальном все окей». Или вас спрашивают: «Как вы познакомились с женой?» А вы отвечаете, описывая во всех деталях концерт, на котором впервые встретили друг друга. Для обоих случаев в английском языке есть фраза, точно описывающая ваш ответ: TMI (too much information — слишком много информации). В ответах информации больше, чем нужно! Так происходит, когда говорящий путает значимую информацию с незначительной. TMI нарушает максиму количества. Но ее также можно нарушить, если дать слишком мало информации. Например, вас спрашивают: «Чем хочешь заняться вечером?» А вы отвечаете: «Все равно». Не то чтобы этот ответ был необычен. Он бессодержателен. Такой ответ не дает ожидаемого объема информации. Если вы намеренно даете слишком много или слишком мало информации, то нарушаете максиму отношения (или релевантности).
Один из ярких примеров нарушения этой максимы — рекомендательные письма. Люди их пишут, но им часто удается сказать крайне мало о квалификации кандидата. Например, в письме может значиться: «У Джона превосходный почерк». Всем будет ясно, что автор нарушает максиму количества и подразумевает, что Джон некомпетентен. Что тут произошло? Как такой вывод возникает на основании буквального значения слов?
Или взять вариант нарушения максимы релевантности супругами:
Муж. Ты еще долго?
Жена. Налей себе чего-нибудь.
Чтобы интерпретировать ответ жены, муж сначала предполагает, что она следует максиме релевантности. Хотя ее ответ кажется нерелевантным, он должен быть релевантным. Она игнорирует максиму (как и, возможно, ожидания мужа). Чтобы понять, как такой нерелевантный ответ может на самом деле быть релевантным, мужу необходимо осуществить серию умозаключений, основанных на личных и культурных знаниях. Муж делает вывод, что жена его услышала и поняла вопрос, а ее ответ, хотя в буквальном смысле он и не является ответом на поставленный вопрос, означает, что он может расслабиться — она будет еще долго собираться. Ему следует перестать беспокоиться и надоедать ей. Жена, со своей стороны, должна знать, что муж в состоянии сделать такие умозаключения, основываясь на собственных умозаключениях о том, как именно он поймет сказанное. Оба примера — «почерк» и «налей себе» — работают потому, что игнорируют максиму релевантности. Импликатуры — то, как люди интерпретируют нарушения максим, — обладают высокой когнитивной сложностью. Они опираются на целый арсенал культурных знаний. Поэтому интерпретация разговоров в свете принципа кооперации будет крайне культурно-специфичной. А вот сами максимы, вероятнее всего, есть во всех языках. Максимы Грайса не подменяют культуру. Они на ней основываются.
