– Через пять дней будем отмечать первое осеннее Сварожье, когда Сварог
[49] начинает устилать землю золотым ковром из опавших листьев, да кличет светлых богов на пир в Сваргу, – продолжал вождь. – Этот светлый день как раз подходит для торжественного посвящения в дружинники. Ведь после Сварожья начинаются свадьбы, и тогда придется нашим юным витязям долго ждать, до самой весны.
На том и порешили, ко всеобщему удовольствию.
Морав не стал ввязываться в обсуждение недавних событий. А оно было бурным. Все чувствовали огромное облегчение, что не пришлось стоять насмерть, а затем горевать и справлять похоронные тризны. Поэтому говорили все сразу, перебивая друг друга, будто каждого жителя тверди прорвало. Смешался стар и млад, седовласые вои и юные молодки, обстоятельные отцы семейств и робичичи…
О Мораве постепенно забыли, а он и рад был этому. Ему хотелось побыть наедине со своими мыслями. Впервые за долгое время в душе юноши, вместо тревожного предчувствия каких-то серьезных перемен в его судьбе, может даже беды, поселилось радостное умиротворение. Но Морав откуда-то знал, что все это временно.
Глава 8
Черный Перун
Посвящение в младшие дружинники происходило в капище Черного Перуна
[50]. Оно находилось в такой чащобе, что туда добрались с трудом. Редко кто ходил к Черному Перуну по едва заметной тропинке, которая нередко терялась, исчезала в буреломе, разве что жрецы, да и те появлялись в капище совсем ненадолго, чтобы убраться и принести в определенные дни жертвы, полагающиеся богу.
Капище было простым и суровым. Оно было окружено столбами, на которых висели черепа зверей. Идол, обожженный на костре до черноты, словно заглядывал в душу каждому молодому «волку». Белки его глаз были сделаны из перламутра, а вместо зениц мастер-резчик вставил черные полупрозрачные самоцветы, внутри которых время от времени зажигались красные огоньки. Из-за этого идол казался живым.
Жертвенник перед идолом возжигали редко, только по надобности, поэтому он был покрыт сизым пеплом. «Надобностью» считалось начало воинского похода и возвращение, а также посвящение в дружинники. В мирное время идол Черного Перуна как бы спал, но все знали, что он не любит долгого сна и готовит исподволь разные каверзы. Лучшим времяпрепровождением для него были звуки битвы и крики сраженных врагов. Да и жертвы после победных походов ему приносили богатые.
Прежде чем началась церемония посвящения, молодым воинам нужно было пройти несколько кругов испытаний. И первым кругом была проверка на выносливость. Юных «волков» обрядили в полное воинское снаряжение – заставили надеть тяжеленную кольчугу, шлем, дали в руки большой щит, боевой топор (у кого не было меча), и заставили бежать по девственному лесу с буреломами, оврагами и топкими местами. А за ними по пятам Яролад пустил погоню, самых быстроногих дружинников, которые не давали юношам ни малейшей передышки.
Для «волчьей дружины» это испытание не представляло особой трудности. При обучении юнцы бегали на дальние расстояния в более тяжелом облачении. Поначалу они падали на землю едва не замертво, но затем такие пробежки стали обыденными делом, и будущие вои ломились через чащобы, как лоси.
Пожалуй, самое сложное испытание их ждало во втором круге – проверка на воинское умение. Новичку нужно было принять бой сразу с несколькими опытными дружинниками, общее число которых могло меняться. Бой мог вестись как голыми руками, так и с помощью оружия. Военачальники, присутствующие на посвящении, внимательно наблюдали, как новичок держит удары, может ли терпеть сильную боль, насколько он умен и изворотлив, не поддается ли панике и боевому безумству.
Для Морава второй круг представлял наибольшую опасность. Перед тем как идти в капище Черного Перуна, Рогволд дал ему выпить настой, который должен был немного приглушить боевые инстинкты юноши. Ведь что ни говори, а он волкодлак-оборотень способен использовать Силу, которая даст ему большое преимущество даже в бою с опытными воинами. Но Морав мало верил в силу напитка; он уже знал, что на него такие снадобья почти не действуют. И очень опасался, что в поединке может сорваться и наделать бед.
Зрелище поединков было захватывающим. Нужно сказать, что молодые «волки» дрались превосходно. Они совсем не робели перед дружинниками, которые побывали во многих сражениях. И Морав понимал, почему «волчья дружина» вела себя столь дерзко. Его товарищи просто поверили в свои силы и возможности благодаря набегу на капище Юмаллы, хотя им и не пришлось применять оружие. Обычно опытные воины, пустив немного крови из своих юных соперников, позволяли и себя слегка оцарапать, чтобы будущий дружинник обрел веру в свои силы.
Тут, конечно, требовалась большое умение старших поединщиков, чтобы «волки» не заподозрили поблажки. Но в этот раз ветеранам было не до игрищ – сражения шли самые что ни есть настоящие, тут бы свою шкуру уберечь от серьезного ранения. Но Яролад зорко следил за течением схваток и вовремя останавливал поединок, когда замечал, что кто-нибудь из «волков» вошел в боевой раж, который был сродни неконтролируемому неистовству, и может случиться беда.
Морава, образно говоря, оставили на «закуску». Что ни говори, а волкодлак, он и есть волкодлак. Тем более что Яр-Тур предупредил всех о его отличном владении мечом.
Первый поединок был один на один. В круг вышел известный воин по имени Белволк. Будь он викингом, его точно назвали бы берсерком, потому как Белволк больно лют был в бою. Когда он врывался во вражеский стан, то терял способность здраво размышлять и крушил все на своем пути. Его даже на пирах побаивались – когда хмель ударял ему в голову, Белволк мог наделать много бед. По этой причине дружинникам запрещалось брать с собой на пир оружие, за исключением обычного ножа, который необходим был в застолье.
Белволк сразу же обрушил на Морава град ударов, да таких, что щит юноши затрещал. Его физическая мощь не шла ни в какое сравнение с силой молодого волкодлака, который был очень тонок в талии. Со стороны казалось, что Морава можно перешибить в поясе длинной боевой нагайкой с тремя концами, куда вплетались кусочки металла. С таким довольно серьезным в опытных руках оружием наездники, чтобы показать свою молодецкую удаль, охотились на волков. Правда, широкие прямые плечи Морава и бугры узловатых мышц подсказали бы более осторожному поединщику, нежели Белволк, что с его соперником ухо нужно держать востро.
Выдержав первый натиск, Морав ударил неожиданно, как змея. Его превосходный меч мог и рубить и колоть, в отличие от меча Белволка, имеющего закругленный конец и предназначенного для сокрушающих ударов. Оба соперника были в броне – на всякий случай, – поэтому Морав лишь оцарапал руку Белволка. По условиям поединка этого было достаточно для проверки молодого воина. Но вид крови, которая полилась из небольшой ранки, вдруг возбудила у Белволка жажду крушить и убивать. Не помня себя, он набросился на Морава, и даже строгий окрик Яролада не смог его остановить.
