– Ну что, ты согласен? – спросил старший из хоробрых, но уже суровым тоном.
Видимо, он впервые столкнулся со столь неуступчивым юношей. А по лицу Морава было видно, что он отнюдь не осчастливлен открывшейся перед ним перспективой. Оно было непроницаемо; ни радости от столь заманчивого приглашения (на памяти Морава, его случай был первым в тверди русов), ни преклонения перед могучими воинами-магами на нем не наблюдалось. Морав привык тщательно обдумывать все свои поступки, а предложение хоробрых застало его врасплох, и он все никак не мог решить, что ему делать.
Морав вопросительно посмотрел на волхва. Во взгляде старика, как показалось юноше, мелькнула жалость. Тот понял выразительный взгляд юноши и сказал:
– Нам придется расстаться. Увы… Я не могу дать тебе больше того, что в тебе заложили боги с рождения. Ты даже не представляешь, какой Силой владеешь… Но чтобы она раскрылась полностью, тебе нужен новый наставник, более сведущий в древней магии. Волхвы, в отличие от хоробрых, обладают ею лишь в малой мере. Даже я, представь себе. Мне жаль с тобой расставаться… мой мальчик.
Морав неожиданно шагнул к волхву и припал к его груди.
– Благодарю, учитель… За все благодарю… – прошептал он тихо, от волнения глотая слова.
Рогволд обнял его и по-отечески поцеловал в лоб.
– Иди… – сказал он. – Благословляю. Да хранят тебя Перун и Велес… – И добавил чуть слышно: – Может, когда и свидимся…
Морав обернулся к хоробрым, которые холодно наблюдали за прощанием старого волхва с учеником – такие чувства они считали слабостью, – и коротко сказал:
– Я готов.
Хоробры поклонились Рогволду и ушли вместе с Моравом в лес по тропинке, которая вела к потайной бухточке у Клюва Ястреба. Юноша невольно подивился тому, как они передвигались. Он сам умел ходить бесшумно, однако хоробры, казалось, шли почти не касаясь земли – словно плыли по воздуху. И оружие они носили странно. Небольшой лук находился в колчане вместе со стрелами, а меч висел не на уровне пояса, а был закинут за плечи. Его рукоять торчала над правым плечом, что было весьма сподручно для хвата. Морав быстро сообразил, что при передвижении в лесной чащобе это очень удобно – и идти оружие не мешает, так как не цепляется за ветки, и достать его при надобности можно мгновенно.
В бухте хоробрых дожидалась лодья, напоминавшая драккар викингов. Стремительные обводы, узкий хищный корпус, предполагавший большую быстроходность, только носовая фигура отличалась. Присмотревшись, Морав не без удивления отметил, что она очень похожа на идол Велеса – точно такой, как в храме на острове Рано, но гораздом меньших размеров. А когда подняли парус (он был красный), то оказалось, что на нем черной краской нарисована оскаленная морда рассвирепевшего медведя.
По дороге хоробры назвали свои имена; понятно – не тайные, а мирские. Старшего хоть и звали Редвальд, но он явно был русом, а двое других – Гудар и Черн – были рутенами. Племя это считалось родственным русам, но в тверди рутены никогда не появлялись из-за каких-то давних обид. Они больше общались с росами – племенем, в древности отделившимся от русов, – и руянами.
Бо́льшую часть времени приходилось идти на веслах. Морав хотел было подменить кого-нибудь из гребцов, но Редвальд не разрешил. И, наверное, правильно сделал – так управляться с веслами, как это делали хоробры, никто из русов городища не смог бы, даже гребцы богатых купцов, которые нанимали лучших. Хоробры гребли настолько сильно и слаженно, что лодья прыгала по волнам, как резвая лошадка.
А погода уже была осенней, штормовой, и ветер своевольничал, как ему хотелось: то сворачивал белопенные гребни волн в крутые вихри, поднимая тучи брызг, то дул с кормы, да с такой силой, что казалось, вот-вот порвется парус, то неожиданно менял направление и начинал налегать на левый борт с севера или, того хуже, дул против движения, с носа, и тогда приходилось спускать парус и браться за весла.
Гребцы, скорее всего, были учениками хоробрых. И тоже волкодлаками. Это Мораву стало понятно, едва он увидел наузы на головах, точно такие, как у него самого. Да и лет им было немногим больше. Но они сильно отличались от его сверстников. Сосредоточенное выражение лиц, жесткие холодные взгляды, за которыми пряталась любая мысль, мощные руки, перевитые жилами словно канатами, к которым вяжут якоря, и скрытая мощь, которая проявлялась только в моменты наибольшего напряжения, когда приходилось грести против ветра.
Мораву они уделили внимания не больше, чем какой-нибудь глупой рыбине, которая иногда выскакивала из воды перед лодьей в утренние часы. Никто с ним даже не попытался заговорить. Помалкивали и старшие хоробры. Редвальд обычно стоял впереди, придерживаясь за носовую фигуру, и внимательно вглядывался в даль. Гудар сверялся с примитивной картой, представлявшей собой кусок хорошо вычиненной и выбеленной телячьей кожи с нарисованными на ней несмываемыми красками побережьем с бухтами, устьями рек и островами, мимо которых проходила лодья. А Черн измерял глубину веревкой с грузилом, на которой через равные промежутки были навязаны узлы, и направлял курс судна с помощью «волшебного глаза».
Морав был знаком с этим удивительным приспособлением. Без него не выходил в море ни один корабль русов. Оно определяло стороны света даже в пасмурную погоду. Это был диск с рунами, посреди которого крепился прозрачный камень, названный викингами «солнечным» – как алатырь. За этими камнями шла настоящая охота. Чаще всего викинги и русы сражались именно в местах добычи «исланд-камня»
[53]. Второе его название было «камень из Гардарсхольма»
[54].
Столетие назад этот камень совершенно нечаянно нашел викинг, которого звали Флоки сын Ворона. Он отправился на поиски новых, незаселенных земель с намерением там обосноваться, взяв с собой семью, друзей и хозяйство. На неизвестный остров Флоки попал случайно и, к большой своей радости, обнаружили там чудесный фьорд, где земля была плодородной, а растительность – обильной. Все лето его люди занимались заготовкой съестных припасов на зиму, но они совершенно забыли о фураже, и во время долгой зимы весь скот погиб от бескормицы. Весной Флоки поднялся на гору и увидел, что фьорд еще покрыт льдом. Исполненный горького разочарования, он назвал страну Исландом – Страной Льдов.
Однако Флоки все же был вознагражден за свою предприимчивость. Однажды ему попались на глаза удивительно красивые, прозрачные кристаллы. Обрадованный викинг думал, что они драгоценные, и набрал их целый мешок, но, к его огромному разочарованию, это оказалось не так. Хорошо, что среди викингов нашелся ремесленник-умелец из пленных русов, который догадался, как использовать находку Флоки сына Ворона. Так появился на свет «волшебный глаз».
