Драккар бойко подминал невысокую волну, оставляя позади белопенную струю. Было достаточно светло, и Морав-Хорт не боялся, что корабль может сесть на мель или разбиться о камни. Держались вблизи берега. Нужно было уйти как можно дальше от городища, а затем найти тихую бухту, чтобы немного отдохнуть и отправиться дальше. Погони Морав не опасался; вряд ли кто-нибудь в здравом уме решится преследовать скипрейд, которым предводительствует волкодлак. Он не сомневался, что Гардару уже донесли о побеге и тот сейчас ярится, как дикий зверь. Но что-либо исправить ему уже не по силам.
Скипрейд отправился в плавание в полном составе. Никто не отказался, хотя все имели на это право. Морав не без умысла набирал в дружину молодых и неженатых воев – чтобы семья не тянула их домой. Трудно оставить жену и детей. Тем более когда надежда вернуться домой совсем призрачна. Все понимали, что их побег не останется без последствий. И пошли на него только тогда, когда Морав поклялся всеми богами русов, что берет эту вину на себя.
Со стирэсмана и спрос, успокаивали себя дружинники и мангеры, но все равно на душе у каждого кошки скребли. Ведь то, что они совершили, в племени никогда прежде не случалось. Все пребывали в смутном ожидании грядущей кары, но когда драккар вышел в море, свежий ветер быстро унес плохие мысли, и в скипрейде воцарилось воодушевление.
Они идут в боевой поход! Что может быть желаннее для руса? Тем более на таком славном корабле и под командованием непобедимого стирэсмана-волкодлака…
Удобную бухту нашли сразу после полуночи. Защищенная холмами, которые заросли густым кустарником, она подходила для того ритуала, который задумал Морав-Хорт, как нельзя лучше. Перед тем как улечься спать, разожгли костер – он должен был служить жертвенником, – а затем все дружинники воткнули вокруг него свои мечи. (Уж чего-чего, а разнообразного трофейного оружия в арсенале Морава хватало, поэтому даже самые неимущие из скипрейда были вооружены как настоящие витязи.)
Костер и мечи были походным святилищем Перуна. Так поступали все русы, находившиеся на чужбине. Морав потребовал от скипрейда, чтобы вои принесли ему клятву верности на щите и мече. Скрепленная именем бога Перуна, она считалась незыблемой. Тот, кто осмелится ее нарушить, может скрыться от людей, но от богов – никогда. Кара за клятвопреступление была страшной. При этом о вире даже речи не шло. Клятвопреступник умирал долго и тяжело, и в загробной жизни его место было в Хельхейме, во владениях Хель, повелительницы мира мертвых, притом на самом низком уровне.
Все поклялись с огромным воодушевлением. Скрепив клятву чашей с сурицей, пустив ее по кругу, вои улеглись спать – за исключением стражи. Не спал и Морав-Хорт, которого одолевали тревожные мысли. Чтобы подбодрить себя, он пожевал кусочек ветиллы. У него был еще и хаш, но Морав оставил его до худших времен. Он хотел отдать весь свой запас зелья Рогволду, но старик отказался наотрез.
«Все это чужеземное, – сказал волхв. – Мне это зелье не поможет. К тому же вреда от него больше, чем пользы; я это уже понял. Если, конечно, пользоваться им долгое время. Но воину зелье может помочь, если с ним приключится беда. А что касается меня… на все воля богов. Если они надумали кого-то призвать к себе, то ему не поможет и живая вода…» На том они и расстались.
Волны тихо плескались о борт драккара, крылатый змей сонно кивал своей позолоченной головой, словно соглашаясь с мыслями Морава, которые улетели далеко за горизонт и были они далеко не светлыми.
Глава 16
Слисторп
Морав шел по Слисторпу (в последнее время даны стали называть торжище Хедебю) и дивился: сколько народу! Кого только не встретишь на узких улочках, вымощенных где досками, а где и просто жердями: хемтеги – дружинники конунга данов Харальда, кичившиеся дорогими нарядами и отличным оружием, брюти – кичливые придворные, в окружении слуг, бонды – свободные общинники, приехавшие прикупить что-нибудь для хозяйства, суровые неприступные годи – жрецы викингов и смотрители капищ, из старой знати, купцы-фелаги, составлявшие товарищества для торговли (главным средством существования для них были земледелие, рыболовство и охота, а в торговые поездки они отправлялись время от времени), стирэсманы со своими мангерами – обветренные, закаленные дальними походами морские волки, варяги из разных северных народов – даны, свеи и даже норги, хотя они и были в натянутых отношениях с конунгом данов Харальдом.
Проехали на низкорослых мохнатых лошадках телохранители хёвдинга, главы тинга, – законодательного собрания свободных мужей Слисторпа. Сам он восседал в носилках, которые тащили на своих плечах четыре дюжих раба. Это было что-то новое, и Морав так засмотрелся на невиданное зрелище, что столкнулся с варягом, который уже был на легком подпитии. Тот тоже зазевался, разглядывая двух юных девиц, явно не простолюдинок, судя по их одежде и дорогим украшениям, и сильный толчок в плечо (хоть и нечаянный) в самый неподходящий момент страшно его разозлил.
– Эй ты, дубина, смотри, на кого прешь! – грубо рявкнул варяг, хватаясь за меч.
Но тут он сначала встретил жесткий холодный взгляд Морава-Хорта, а затем поднял глаза выше и увидел на волосах науз, схваченный кольцом из желтой меди.
– Э-э, приятель, ты, поди, рус? – спросил он уже почти миролюбиво и с некоторой опаской.
Варяги хорошо знали, что у русов тоже есть ульфхеднары и наузы на макушке головы являлись их отличительным признаком. А связываться с волкоголовыми у встреченного Моравом забияки не было ни малейшего желания. Хотя будь на месте руса кто-то другой, быть бы кровавой стычке: варяг недавно вернулся из дальнего похода и теперь искал приключений, изнывая от безделья.
– Угадал, – коротко ответил Морав.
– Ну ты, это, поосторожней…
– Прости, дружище… – Морав криво ухмыльнулся; приветливой улыбки у него почему-то не получилось.
Они вежливо раскланялись и пошли каждый своим путем. Морав облегченно вздохнул; ему совсем не хотелось начинать знакомство со Слисторпом с поединка, в исходе которого у него не было никаких сомнений. Варяг даже не представлял себе, что он был бы убит, даже не успев обнажить оружие. Наставник хоробрых Твердислав научил Морава снимать голову с плеч противника первым ударом меча. Он был продолжением пути клинка, вынимаемого из ножен, когда неприятель еще не готов к защите.
Мораву пришлось здорово попотеть, прежде чем у него начало что-то получаться, хотя он вполне удовлетворился бы своими способностями уходить во время сражения к границам Нави, когда движения врага становились замедленными. Но Твердислав был настойчив, и юноше пришлось покориться. «Запомни, птенец, – говорил рутен, – на каждую силу найдется бо́льшая сила, каждой хитрости может противостоять более изощренная хитрость, а присущего тебе несомненно поразительного дара волкодлака может не хватить при встрече с волкоголовым – ульфхеднаром, колдовские способности которого будут стоять наравне с твоими, а то и выше. И тогда на помощь придет добрый меч, потому что в таких случаях берет верх отменная воинская выучка».
