Джейн мягко коснулась руки Фреда и сказала:
– Как ты можешь так говорить? Это не твоя вина. Никто из нас ни в чём не виноват
Затем, повернувшись к Райли и Криваро, Джейн объяснила:
– После занятий мы позвали Анну с нами в местный бар, чтобы продолжить разговор о поэзии Джона Китса. Она очень интересно рассказывала нам о нём. Она поблагодарила нас за приглашение, но сказала, что хочет поехать домой.
Фред, казалось, вот-вот расплачется. Он сказал:
– Она сказала, что хочет поехать домой и писать. Анна хотела стать писательницей. Она устроилась на работу в колледж Винвуда, чтобы как-то обеспечивать себя, занимаясь писательством. Она говорила, что ей нравится Винвуд своей мирной жизнью и что здесь она действительно может посвятить свободное время своему роману.
Сдавленным голосом он добавил:
– Мне следовало настоять. Я не должен был позволять ей ехать домой одной.
Поначалу Райли поразило непропорциональное чувство вины Фреда. Но пока он говорил, до неё дошло…
Он был влюблён в Анну.
Он посещал занятия только для того, чтобы быть ближе к ней.
А теперь с ней случилось нечто ужасное.
Райли почувствовала к нему острую симпатию.
Затем Ларк Честерфилд тихо забормотала…
– Когда страшусь покинуть мир до срока,
Пока в тома не будет мне дано…
Её муж присоединился к ней, и они продолжали читать в унисон.
– Собрать мои разрозненные строки,
Как в закрома отборное зерно…
Голоса пары затихли, и Фред Комбс одиноко продолжил…
– Когда я жизнью, данной на мгновенье,
С тобой навек проститься обречён…
Этого бедняга Фред уже не мог вынести. Он не выдержал и разрыдался. Джейн обняла его и мягко добавила:
– …стою один на берегу Вселенной
И вижу, что любовь и слава тленны…
Фред продолжал плакать, Ларк с Руди тоже вытерли слёзы.
Райли и Криваро удивлённо переглянулись, не понимая, что произошло.
Всё ещё утешая Фреда, Джейн сказала Райли и Криваро:
– В тот вечер мы с Анной проходили это стихотворение. Это сонет Джона Китса о том, как он боялся умереть молодым, умереть раньше, чем напишет всё, что стремился. У него были причины бояться. Он ушёл очень рано.
Немного успокоившись, Ларк добавила:
– Анна плакала, когда читала нам это стихотворение. Ей недавно исполнилось 25, сказала она, – столько же было Китсу, когда он умер. Она тоже «страшилась покинуть мир до срока», прежде чем сделает всё, что хотела сделать в жизни, прежде чем напишет всё, что хотела написать. Но она чувствовала себя в безопасности здесь, в Винвуде – «на берегу широкого мира», как она выражалась. И она была так, так благодарна за то, что у неё есть такое милое, спокойное место для жизни.
Райли почувствовала комок в горле.
«Не плачь», – скомандовала она себе.
Она знала, что это будет совершенно непрофессионально. Но держать свои эмоции при себе в такой момент было нелегко. Она вспомнила слова шефа МакНерланда об Анне.
Она была одной из наших самых популярных учительниц, студенты её просто обожали.
Теперь Райли поняла, насколько это было правдой. Анна Парк привнесла в свою работу самые личные мысли и чувства. Она так глубоко вдохновила всех четверых студентов, что они выучили наизусть сонет только потому, что он много для неё значил.
Райли задумалась…
Был ли у меня когда-нибудь учитель, который так вдохновлял меня?
Она быстро поняла, что да. Этот учитель был профессором психологии там, в Лантоне: Брент Хейман. Но Хейман оказался кровожадным монстром, который чуть не убил саму Райли. И она должна выступить свидетелем на суде по делу об убийстве послезавтра.
Райли была уверена, что Анна Парк совсем не такая, как Хейман. Она не таила в себе зла, потребности манипулировать и убивать окружающих.
Она была доброй, щедрой и умнейшей женщиной, увы, погибшей слишком молодой.
Горе Райли переросло в гнев.
«Она этого не заслужила», – подумала она.
Никто из этих людей не заслужил этого.
Ужасно несправедливо, что Анну Парк так жестоко вырвали из их жизни. Никто не должен переживать такое. Как маленький ребенок не должен терять родителя, так взрослый не должен терять того, кого ценит.
Райли поймала себя на том, что молча размышляет, пока агент Криваро задаёт вопросы группе, пытаясь определить, видели или слышали ли они что-то, что могло послужить ключом к убийству Анны. Вскоре стало ясно, что нет. Агент Криваро поблагодарил всех четверых, и шеф МакНерланд отпустил их домой.
Затем шеф МакНерланд позвонил в местный мотель и забронировал два номера для Райли и Криваро. Он одолжил им машину, чтобы они могли поехать туда и немного поспать. Скоро уже должно было светать.
По дороге в мотель Райли и Криваро не обменялись ни словом. Они зарегистрировались на стойке регистрации, затем вернулись на улицу и направились в свои номера.
Вдруг Криваро окликнул Райли:
– Погоди. Нам нужно поговорить.
Райли остановилась и посмотрела на него.
– Что такое? – спросила она.
– Ты сердишься, – сказал Криваро, снова подходя к ней.
Райли не осознавала, насколько она проявляет свой гнев. Но какое это имеет значение?
Напряжённым голосом она сказала:
– Да, я чертовски зла. Добрая и заботливая молодая женщина была убита, а хорошие люди горюют из-за этого. Они вряд ли оправятся от своей потери – особенно бедняга Фред, который, очевидно, был влюблен в неё и теперь считает, что это его вина. Конечно, я злюсь из-за этого. И что с того?
Криваро слегка пожал плечами и сказал:
– Возьми себя в руки.
Теперь Райли был по-настоящему удивлена.
– Разве плохо сердиться в такие моменты? Разве злость не является частью нашей работы, частью того, что нами движет?
Криваро понимающе улыбнулся, словно вспоминая давний личный опыт.
– Нет, – сказал он, – поверь мне, это ни черта тебе не даст. Это человеческая черта. Это естественно. В такие моменты, как сейчас, ты будешь злиться. Я злюсь. Но когда мы встанем утром, нам лучше забыть об этом, иначе ни один из нас не будет стоить и ломаного гроша.
– Не понимаю, – сказала Райли.
Криваро покачался на ногах.
– Я отношусь к гневу как к чиханию. Иногда нельзя сдержать чих. Иногда нужно чихнуть и выбросить мысли о нём из головы. Однако глупо думать, что в чихании есть что-то праведное или хорошее. Так же и с гневом. Он просто затуманит твой рассудок, помешает тебе мыслить здраво.
