Покинув университет, я отлично знал, что мои родители предпочли бы, чтобы время, которое я тратил на написание неоплачиваемых рецензий для Melody Maker и NME, я уделил поиску работы в более респектабельных отраслях. Не скажу, что они меня не поддерживали, но они совсем не то имели в виду, когда буквально при рождении вписали мое имя в список учеников престижного учебного заведения с бешеным конкурсом. Тем не менее, если можно так сказать, то частные школы тогда настаивали на одном – воспитании в учениках чувства ответственности. Директор моей школы называл это «правильными привычками для жизни», такими же важными, как регулярно чистить ногти или вынимать руки из карманов, разговаривая с учителями. Какой бы путь вы ни выбрали для себя, объясняли нам, нужно обязательно выкладываться в полную силу. Пожалуй, это было едва ли не единственное полезное знание, которое я вынес за десять мрачных лет, проведенных вне дома.
Не таким и неправдоподобным кажется предположение, что, как и я, Йорк и его коллеги довольно долго раздумывали, прежде чем все же решили, что музыка – достойное занятие.
Когда семьи тратят десятки тысяч фунтов на обучение детей, лишь очень немногие отпрыски осмеливаются не оправдать ожиданий, висящих на них тяжким грузом.
Уверен, что даже Джонни Гринвуд провел немало бессонных ночей в университете Оксфорд Брукс, прежде чем через три недели после начала обучения на факультете музыки и психологии забрать документы и подписать вместе с группой контракт с Parlophone, дочерней компанией EMI.
Нет, подобное образование, конечно, не затрудняет жизнь по сравнению с обучением в государственных школах. Семейная финансовая подушка безопасности, которой обладает большинство учеников частных школ, бросивших университеты, дает хорошую возможность рискнуть. И на миньоне Drill мы слышим потребность группы быть воспринятой серьезно, «доказать» свое достоинство. Песни на миньоне минималистичны и продуманы, уравновешены дешевым и сердитым саундом, который говорит, что они обладают скрупулезным самосознанием, необыкновенной целеустремленностью и точным пониманием того, в каком именно месте большой картины мира хотят находиться. Можно биться об заклад, их учителя вскоре заявили о том, что тоже сыграли свою роль в глобальном успехе группы.
Но что значит альбом The Bends за пределами моего скромного существования? Он появился в конце эпохи мощнейших тектонических сдвигов в музыке. Шугейз сначала взревел, затем всхлипнул; движение nutty sound рухнуло в кому еще в процессе зарождения; бритпоп уничтожил сам себя, а к тому времени, как The Bends наконец-то вышел, даже самый знаменитый представитель гранжа, Курт Кобейн, был уже год как мертв.
Судя по диджейским сетам Тома Йорка в Эксетерском университете, группа была знакома со всеми этими движениями и перешла от типичного домашнего британского саунда школьных дней к более шумным звуковым направлениям из США; было в них кое-что общее: чувство независимости и неприязнь к текущему положению дел. Эта калейдоскопическая амальгама потенциальных источников вдохновения повлияла на все, что Radiohead записывала в те времена, хотя до совершенства им было еще далеко.
Миньон The Drill, конечно же, шагает инди-продюсерскими тропами того времени. Сказать по правде, он вполне вписался бы в компанию с Kingmaker и Cud. Но к тому времени, когда на прилавках появился альбом The Bends, Джонни Гринвуда видели на рекламных плакатах на Сансет-Стрип в футболке, купленной на концерте Cell, нью-йоркской группы, которую продвигали Sonic Youth. Один из музыкантов до сих пор с удовольствием вспоминает, как Том Йорк однажды сказал ему после концерта, где Radiohead выступили хедлайнерами, что Radiohead должны были играть у них на разогреве.
Квинтет впитывал в себя весьма разношерстные источники вдохновения, размывая привычные жанровые границы и продвигаясь в направлениях, которые разочаровали не меньше народа, чем порадовали, хотя и в меньших масштабах, чем группа пробовала позже. Но не только критики не совсем понимали, к какому именно жанру их отнести.
Несмотря на все усилия, даже сами Radiohead едва представляли, где находятся. Все спешно искали «новый Сиэтл», «новый бритпоп», и времена были такими отчаянными, что буквально через несколько месяцев после выхода The Bends пресса стала превозносить «романтический модернизм». Впрочем, куда бы вы ни пытались запихнуть Radiohead, они сопротивлялись классификации.
И от них ждали вовсе не этого.
Если и можно сказать, что альбом The Bends вдохновлен чем-то одним, то это желание осознать все эти противоречивые источники влияния. В конце концов, музыканты Radiohead, как можно предположить, собрались в группу не потому, что хотели «пошуметь», а потому, что хотели сочинять музыку и, что самое главное, знали, как это делать. Некоторые группы собираются из-за чувства товарищества, или бунтарства, или эскапизма, но эти причины, судя по всему, к Radiohead не относятся. Совместная работа – просто самый выгодный вариант, который оказался им доступен: коллективно они донесут друг друга до главной цели. Они стали такой группой, как сейчас, потому что всерьез отнеслись к своему долгу – быть Radiohead.
Для того чтобы стать командой нужно было слишком многое переварить, слишком многому научиться, и наконец понять, что́ же означает для них эта ответственность.
The Bends, соответственно, представляет, собой звуки, которые воспроизводят пять музыкантов, старающихся выбраться из запутанной паутины конфликтующих убеждений и предрассудков с необычной серьезностью.
Они примиряют свои вкусы и амбиции, просеивая через себя Pixis и The Smiths, Dinosaur Jr и The Beatles, Talking Heads и Happy Mondays, Элвиса Костелла и Тима Бакли. Это звуки пятерых, нырнувших в глубокие воды и потерявшихся там; но, тем не менее, им все равно каким-то образом удалось перерисовать карту того места, где им предстояло вынырнуть. Альбом не зря назвали The Bends («Повороты»).
Впрочем, еще до этого альбома была Creep. Можно любить эту песню или ненавидеть, но она стала важнейшей узловой точкой в развитии Radiohead – такой же, как для меня стала ночь перед рассветом, когда я впервые узнал, насколько же безобразным я могу быть под влиянием алкоголя. Все отлично знают, что сама группа многие годы была невысокого мнения об этой песне: даже первая невероятная шумовая вставка Гринвуда, как оказалось, была попыткой испортить песню, которая, по его мнению, звучала слишком обреченно. (Можно даже сказать, что он в чем-то прав.) Но, если смотреть в контексте того, что происходило тогда по обе стороны Атлантики, в Creep соединились ворчливая английская инди-чувствительность и иногда нигилистский и всегда принципиальный дух американского гитарного андеграунда. Что предсказуемо. Когда «Клевая Британия» достигла своего зенита, первой эту песню «поняла» Америка: в Великобритании сингл после релиза вышел лишь на 78-е место в чартах. Но после того, как он стал хитом в Штатах, группа согласилась переиздать сингл в Великобритании, и на этот раз он попал в топ-10. Вместо того, чтобы убить своего альбатроса
[22], они его приручили.
