А еще они не тратят все свободное время, хвастаясь, какие они «крутые, нафиг». Им вообще не обязательно слишком много говорить. Песни и живые выступления Radiohead достаточно громко говорят за себя.
Последний альбом Radiohead, The Bends, уже сам по себе сделал девяносто пятый годом великолепной музыки. Каждая песня на пластинке потрясает – от завораживающе прекрасной мелодии Street Spirit до пронзительных гитарных запилов Just. И после того как альбом провел уже больше пятидесяти недель в чартах, люди наконец-то по-настоящему его заметили. Альбом балансирует на грани топ-10 в Англии, а недавно впервые попал в топ-100 здесь, в Штатах. MTV постоянно крутит клип к синглу Hugh and Dry, да и практически каждый второй музыкальный критик в США и Великобритании назвал The Bends в числе лучших десяти альбомов прошлого года.
Совсем неплохо для группы, которой приходилось играть для аудитории, м-м-м, из примерно двух зрителей на вечеринках десятилетней давности. Певец-гитарист Том Йорк, гитаристы Джонни Гринвуд и Эд O’Брайен, басист Колин Гринвуд и барабанщик Фил Селуэй, ученики частной школы для мальчиков в английском Абингдоне, собрали группу чисто от скуки. На какое-то время музыканты взяли перерыв, чтобы получить высшее образование (не считая самого младшего участника, Джонни, который быстро бросил учебу), но репетировали во время каникул и на выходных. К лету 1991 года ребята снова собрались и решили отнестись к музыке посерьезнее.
Они назвали себя On A Friday и стали давать концерты в родном Оксфорде. Сейчас, оглядываясь назад, Йорк говорит: «Мы были довольно-таки отстойны». Их выступление в оксфордской «Джерико-Таверн» в октябре 1991 года собрало 25–30 ребят из A&R-отделов и вдохновило репортера из местного журнала написать: «On A Friday обязательно добьется успеха. Никаких «если» и «но». На следующий год они перерастут все залы, о которых говорят, и, знаете, на этот раз мне на самом деле кажется, что я прав».
И он действительно оказался прав. Группа сменила название с On A Friday, которое довольно странно выглядело на флаерах, если они выступали, например, в четверг, на Radiohead и подписала контракт с Parlophone. Они за три недели записали дебютный альбом Pablo Honey и выпустили его с минимумом шумихи и энтузиазма. А в 1993 году вышел сингл Creep, остальное, как говорится, уже история.
Creep – это, пожалуй, одновременно лучшее и худшее из всего, что случилось с Radiohead. Сингл, конечно, помог альбому Pablo Honey стать золотым в Штатах, но песня превратилась в гимн группы – особенно для вокалиста Йорка. К вящему неудовольствию группы Radiohead превратилась в «ту группу, которая играет Creep», а Йорк – во фрика из фриков, неправильно понятого, нерешительного символа поколения, которое отождествляло себя с мучительным текстом «I wish I was special/You’re so fucking special/But I’m a creep!»
MTV взял клип в мощную ротацию и даже пригласил группу дать концерт перед аудиторией из девушек в бикини и парней из студенческих братств в «Пляжном домике» канала. Посмотрев видео этого выступления, лишь убеждаешься в том, по какой же огромной площади ударила Creep. Богатенькие мальчики, которые трясут головами под Radiohead? Ужас какой.
Хотя многие группы мечтают как можно скорее выпустить хитовый сингл, музыканты Radiohead отнеслись к этой идее с ненавистью. Группу тут же заставили начать работу над «новой Creep», и запись второго альбома превратилась в настоящий кошмар.
Йорк и компания «ползали» по студии с продюсером Джоном Лекки (Stone Roses, Ride) целых три месяца, сводя друг друга с ума. По словам группы, для них это стало настоящим дном; все музыканты переживали приступы сомнений в себе и депрессии. Наконец Лекки сказал всем разъехаться, оставив одного Йорка и заставив его работать. Команда отдохнула, затем вернулась в студию, и за две недели альбом The Bends был завершен.
После выпуска альбома в марте 1995 года Radiohead превратилась в безостановочную гастрольную машину. Группа провела несколько хедлайнерских клубных турне по всему миру, а в прошлом году выступала на разогреве у R.E.M. в Америке, что дало им возможность попасть в большие залы. Гастроли – это неотъемлемая часть рок-н-ролльного образа жизни, но вот свободное время группа проводит совсем не по рок-н-ролльному. Музыканты Radiohead предпочитают вечеринкам книги и практически не ведут публичной жизни; они по-прежнему живут в Оксфорде, не присоединяясь к бритпоповым массам в Лондоне или Манчестере. Их часто называют «самой вежливой группой во всей музыкальной индустрии»; ребята очень приятны в общении, за исключением редких вспышек гнева у Йорка, вызванных стрессом.
Я лично наблюдала оба аспекта. Свое первое в жизни интервью я брала по телефону у басиста Колина Гринвуда. Судьба распорядилась так, что во время интервью мой компьютер завис, а диктофон сломался. И, конечно, лишь повесив трубку, я поняла, что на моей пленке ничего не записано. Боясь потерять работу, я в панике перезвонила Гринвуду и сквозь слезы объяснила, что произошло.
– Нет проблем, – спокойно ответил он. – Перезвоните мне через два часа, поговорим снова, пока у меня обед.
Я никогда не забуду этого.
А вот менее приятная история: в прошлом году я столкнулась с Йорком, пребывавшим в дурном настроении, на KOME Almost Acoustic Christmas Show в Сан-Хосе, штат Калифорния.
– Я только что пришел! Оставьте меня в покое! – крикнул он, когда я подошла к нему, чтобы взять интервью. Я была совершенно убита и, чувствуя себя бесполезным червяком, заползла в угол и задумалась, правильную ли карьеру выбрала.
Именно это ужасное воспоминание висело на мне тяжким грузом, когда я приехала в гостиницу «Феникс» в Сан-Франциско, чтобы поговорить с Йорком и гитаристом Джонни Гринвудом.
Мое сердце колотится, а ладони начинают потеть, когда тур-менеджер Тим ведет меня на встречу с Йорком.
– Здравствуйте. Мы не встречались? Ваше лицо кажется знакомым, – вежливо говорит Йорк.
– М-м-м, да, – запинаясь, отвечаю я. – Определенно встречались.
Я не сразу расскажу ему, когда, где и как мы встретились. Мы садимся на какую-то пластиковую садовую мебель возле бассейна. Его волосы сегодня ослепительно оранжевые и резко контрастируют с огромными черными очками. Похоже, у него сильное похмелье, но настроение, тем не менее, хорошее. Подбегает Джонни, пожимает мне руку и опускается в кресло. Он настоящий магнит для девушек, пусть и сам того не желает; блестящая черная челка прикрывает глаза, а «его скулы вполне могут стать поводом для войны» (по словам моей подруги Кэт). Заметив болезненного вида порез от бритвы на его подбородке, я сообщаю, что у него идет кровь.
– О, я знаю… но мне это нравится, – говорит он, прижимая руку к порезу. Увидев на пальцах пятно крови, он, похоже, удивляется. – Круто! Мне сходить умыться?
– Нет. Истекай кровью прямо на стол, – саркастически отвечает Том.
Они вполне могли бы быть братьями. Нет, внешне они не похожи совершенно, но ведут себя странно – например, заканчивают фразы друг друга и повторяют каждое второе слово.
