Спокойствие восстанавливает барабанщик Фил Селуэй; ему тридцать лет, и он в группе самый старший. Он даже непродолжительное время ходил на «настоящую» работу – редактором в медицинском издательстве в Оксфорде, так что у барабанщика была аура опытного, взрослого человека. O’Брайен вспоминает, как остальные звали Селуэя в группу, когда сами еще учились в школе, а он уже закончил. Они устроили общий сбор в местном пабе и очень осторожно ходили вокруг да около темы приглашения в группу, чтобы никто не потерял лицо. Это большая редкость, говорю я Селуэю, чтобы группа продержалась так долго, как Radiohead, не сменив ни одного музыканта. Даже взрывающегося барабанщика а-ля Spinal Tap и то нет.
– С какой-то стороны это странно, потому что на определенном уровне тебе кажется, что ты застрял на прежнем этапе жизни и так и не ушел из школы, – сухо отвечает Селуэй. – Думаю, то первоначальное отношение к группе, верность друг другу, дружба никуда не делись. Нужно давать друг другу много пространства для развития, особенно когда вы так плотно работаете вместе, и, по-моему, нам это удалось.
Селуэй в ужасе от того, что пресса прознала, что он когда-то был «Добрым самаритянином».
– Бог знает, как это вообще кому-то удалось узнать, – вздрагивает он. – Это ужасно неприятная ситуация, потому что все разговоры должны оставаться конфиденциальными, а тебе самому – обеспечена анонимность. Уверен, что любой другой «Добрый самаритянин», прочитавший это, сейчас думает: «Вот ведь тупой позер, выставляет теперь себя чуть ли не святым».
С другой стороны, в напряженной атмосфере рок-группы человек, который умеет с симпатией и сочувствием слушать других, всегда полезен. Стресс от гастролей доводил до ручки даже с виду вполне уравновешенных музыкантов, не говоря уж о таком темпераментном персонаже, как Том Йорк. Некоторые его мрачные тексты об одиночестве (альбом The Bends), а также полный ненависти к себе хит 1993 года Creep привлекли внимание разнообразных фриков, эмоциональных инвалидов и даже сидящих в тюрьме убийц. Майкл Стайп из R.E.M., поклонник Radiohead, который уже привык, что его текстам приписывают смыслы, которых и не подразумевалось, сказал Йорку, что он окажет себе большую услугу, если перестанет настолько явно обнажать эмоции. Результат налицо: на OK Computer наш маленький, но храбрый герой прикладывает сознательные усилия, чтобы смотреть не внутрь себя, а наружу, в большой мир.
Несмотря на мрачные, психиатрически-медицинские образы, Йорк считает, что альбом The Bends принес ему немалую пользу.
– Позже я понял, что смог разобраться во многом из того, что крутилось у меня в голове. Я всегда использовал музыку, чтобы разобраться в себе, потому что она именно для этого и предназначена. Под конец работы над The Bends я чувствовал, что меня вдохновляют какие-то внешние факторы, я уже не пропускал все через себя. Тексты перестали быть выражением личных травм, поэтому я немного напрягаюсь, когда читаю, что о нас до сих пор так думают.
Но для того чтобы изменить публичное восприятие Radiohead, понадобится время, особенно учитывая, что OK Computer, несмотря на все тонкости и мелодическую грациозность, часто весел примерно так же, как полуночная поездка в карете по Трансильвании.
В какой-то степени группа сама виновата, что создала себе имидж «страдающих», но вот эпизоды вроде печально знаменитой статьи в Melody Maker, где написали, что Йорк с большой вероятностью последует примеру Курта Кобейна и покончит с собой, до сих пор причиняют боль.
– Для всех нас это было просто ужасно – видеть, как страдает наш друг, – говорит O’Брайен. – Мне даже хотелось приехать в офис Melody Maker и сказать: «Вы вообще понимаете, что вы натворили? Какой удар ваша статья может нанести по человеку?» Это просто безответственно.
Поразительно, насколько же заранее запрограммированной может быть реакция зрителей. Один американский журналист автоматически предположил, что Exit Music (For A Film), несмотря на откровенную буквальность названия, – это песня о самоубийстве. На самом деле ее написали для того, чтобы она играла в титрах фильма «Ромео + Джульетта» База Лурмана.
– Мне кажется, все дошло до этапа «Да ну это все на хрен, если у кого-то не в порядке с головой, ты в этом не виноват», – размышляет O’Брайен. – Когда тебе пишут люди из камеры смертников, это, мягко говоря, тяжелая ноша для молодых плеч. Патти Смит как-то сказала, что песня всегда передает дух определенного времени – и это правильно. Ты не можешь нести ответственность за то, что, допустим, через шесть месяцев кто-то понял песню иначе. Мне кажется, за последний год люди все-таки поняли, что Том – не артист, измученный своим искусством, и ему на самом деле нравится смотреть и вне себя.
– Я всегда считал, что наши песни весьма позитивны, – добавляет Селуэй. – Они посвящены очень болезненным темам, но при этом всегда есть ощущение какой-то борьбы, попыток справиться с этим, так что, как по мне, в них нет ничего, что можно счесть умышленным намерением заставить людей что-то сделать. Нельзя же заниматься сплошной самоцензурой, правильно? Получится недотыканный, полный сомнений альбом. Мне кажется, мы довольно прямолинейны как с музыкальной, так и с текстовой точки зрения, и, надеюсь, это продлится еще долго.
У Radiohead есть крайне странная черта – они всегда принципиально делают не то, что от них ожидают; делать очевидное для них просто моветон. The Bends, альбом 1995 года, был замечательной в свой мрачности работой, а благодаря блестящему продакшену и нескольким мощным, мелодичным песням он казался подозрительно похож на мейнстримовый американский рок-альбом. Новый диск, напротив, – именно то, что ни за что бы не заказал типичный программный директор FM-радио. Вы должны понимать, что Том Йорк – это главарь банды, éminence grise
[34]. Группа, похоже, нуждается в эмоциональности и непредсказуемости Йорка, чтобы двигаться вперед. В один момент он весел, очарователен и рад с вами поговорить. А потом вдруг становится отрешенным, раздражительным и нарычит на вас, если вы спросите у него что-нибудь. У него словно не хватает защитного слоя между эмоциями и внешним миром. Он похож на эмоциональный лист промокашки. Если он злится, то источает гнев. Если раздражен, то сморщенное лицо и напряженное тело просто-таки кричат: «Раздражение».
– На самом деле все идет от Тома, а они все собираются вокруг него и поддерживают, – говорит Джон Лекки, продюсер The Bends. (Группа не стала обращаться к его услугам для OK Computer, потому что, по их словам, им больше не нужна «родительская фигура» в студии.) – Это хорошая «химия», потому что Джонни – довольно дикий парень, никогда не знаешь, что он еще выкинет. В студии они скачут, словно на сцене, и роняют аппаратуру, а Том катается по полу, даже просто записывая трек, обозначающий мелодию. Очень волнующе все выглядит.
А еще что?
– Они не принимают наркотики, как вы, скорее всего, знаете. Так, пыхнут иногда со мной… они не то, что считают, что это плохо, просто им лично это не нужно. А еще они каждый день решают кроссворды из The Guardian. Это, скажу я вам, важная штука. Они занимаются совсем не тем, чего можно ждать от молодых парней.
