Еще Лекки вспоминал, что дебаты на темы вроде «какую песню выпускать следующим синглом» шли буквально неделями, и никто не мог принять окончательного решения, но Йорк считает, что группа стала более откровенной в разговорах друг с другом.
– Мне кажется, мы сейчас уже привыкли орать друг на друга, и это хорошо. Раньше у нас было много серьезных перебранок под маской рассудительных дискуссий, а сейчас мы орем друг на друга и, в конце концов, приходим к решению. Знаете, это похоже на жизнь в браке: вы учитесь орать друг на друга, и это полезный навык. Я, конечно, легко могу прийти и сказать «мы сделаем это, это и вот это», но так не получится, потому что прозвучит как-то плоско. Мне кажется, интереснее всего – когда все в группе считают, что могут попробовать что-то свое, но все равно рано или поздно приходится говорить: «Нет, уже все готово, ничего менять не будем». Понять, на каком именно этапе у тебя все готово, сложнее всего, но без этого никуда – иначе можно спорить вечно.
Лейбл ожидает, что OK Computer станет огромным хитом, и группа настолько серьезно отнеслась к своим рекламным обязанностям, что даже поступилась гордостью и отыграла получасовой сет на ежегодном мероприятии Weenie Roast в амфитеатре под открытым небом «Ирвайн-Мидоус» к югу от Лос-Анджелеса, которое организует радиостанция KROQ. Станция обладает таким огромным влиянием в окрестностях Лос-Анджелеса, что группы просто не смеют отказываться от участия, хотя им не платят ни копейки. Это привело к весьма странному зрелищу: Oasis и Blur на одной сцене, вместе с Foo Fighters, The Wallflowers, The Cure и многими другими представителями жанра, который в Америке называют «современный рок».
Я присоединился к свите Radiohead, когда они отправились в путь по 405-му шоссе; они планировали приехать задолго до начала своего сета, запланированного на середину дня. Несмотря на слухи, что Radiohead «популярны в Америке», их низкое положение в списке групп на Weenie Roast стало отличным доказательством, что это пока совсем не так. Пройдя через агрессивный охранный кордон, мы оказались на мрачном закулисном пустыре, заставленном туалетными кабинками и маленькими передвижными гримерками, в которые с трудом поместится даже сольный исполнитель средних размеров, не говоря уж о квинтете, в котором сразу два очень высоких гитариста. «Добро пожаловать в ад», – сказал Колин Гринвуд, в ужасе оглядываясь вокруг. Приложив определенные усилия, тур-менеджеру Тиму Гривзу удалось достать группе талоны на обед в столовой, но там предлагали явно опасные для пищеварения полистироловые бургеры и салаты, с виду пригодные разве что для вытирания машинного масла в гараже. Джонни Гринвуд скептически посмотрел на свою тарелку. Йорк, страдавший от похмелья, оперся головой о кулак и свирепо оглядывался вокруг.
Телевизионные кадры позже показали, что Radiohead действительно были там, но вот их души были где-то далеко. Йорк был угрюм и раздражен; он плевался и рычал на зрителей, хотя они пытались реагировать на группу позитивно.
– Есть ли среди вас визжащие маленькие поросята? – спросил он, злобно разглядывая полупустой зал. Несколько девушек послушно завизжали.
– Это песня для вас, – сказал Йорк, и они заиграли Paranoid Android. Колину какое-то время не нужно было играть на басу, так что он ушел за свой усилитель и убрал руки в карманы, словно в ожидании автобуса до дома. А потом они сыграли Exit Music, которую приняли довольно неплохо, но Йорк уже убедил себя, что с этими зрителями нужно воевать.
– Вам, блин, понравилось, да? – насмешливо спросил он, а потом Radiohead мстительно заиграла The Bends. После концерта группа застенчиво призналась, что это был явно не их звездный час. По крайней мере, они дали понять, что не собираются бездумно ублажать толпу, а их выступления не будут такими же предсказуемыми, как компьютерная программа. Часто говорят, что они станут «новыми U2», но им самим, похоже, этого не особенно хочется. Это, в конце концов, означает, что каждые четыре года нужно выпускать новый альбом, а выступать только на футбольных стадионах.
В конце концов, когда все мозговые штурмы, серьезные дебаты и психоанализ заканчиваются, Radiohead все равно любят сделать погромче, оторваться и врезать аудитории прямо между глаз. Может быть, им стоит делать это почаще.
Вспомните хотя бы легендарный пауэр-аккорд, с которого начинается The Bends.
– О, каждый вечер на концертах он становится все круче, – с энтузиазмом говорит Йорк, внезапно оживляясь и выпрямляясь в кресле. – Когда слушаешь его в альбоме, он как-то даже разочаровывает, потому что когда ты стоишь в комнате, и все усилители включены, ты вспоминаешь, зачем вообще захотел играть на электрогитаре. В Америке я часто выхожу на сцену и говорю: «Привет, это аккорд ре» – БАБАААААААХ! Вот что это такое, понимаете? К нему, конечно, еще песня приделана, но, по сути, это просто БРААААААААААННННГ!
Глава 4
Группа года: Radiohead
Пэт Блашилл, Spin, январь 1998 года
Зрачки Тома Йорка бегают туда-сюда, словно нервные насекомые. Мы едем на поезде Eurostar из Парижа в Лондон, и вокалист Radiohead смотрит в окно на несущийся мимо пасторальный французский пейзаж. Он не видит овец и фермы – он отлично понимает, что все эти штуки скоро исчезнут, а потом мы въедем в туннель и поедем глубоко, глубоко под поверхностью моря. Это довольно-таки важно для человека, который когда-то записал альбом под названием The Bends.
Когда мы спускаемся под землю, я спрашиваю Йорка, страдает ли он клаустрофобией.
– Да, – спокойно отвечает он. – Э-э-э, на самом деле все сильнее и сильнее.
За пару дней на гастролях я узнал, что даже когда Том Йорк не страдает от одной из своих многочисленных фобий, он все равно довольно-таки напряжен. Двигается он как измученный маленький принц. Его смех внезапный, взрывной и отрывистый. Волосы короткие, черные и колючие. Из-за птоза у него обвисает одно веко – это одновременно дефект и черта, лишний раз подчеркивающая его странное очарование. Когда он был маленьким, его за это дразнили. Возможно, именно поэтому он так беспокоится, когда его временами принимают за высокомерного хлыща.
У Йорка вся жизнь такая: его проблемы превратились в сильные стороны, одержимость – в отвращение, а страхи вдохновляли музыку. Мы едем в поезде потому, что Йорк ненавидит летать и просто в ужасе от автомобилей. Только вчера кто-то спросил его, почему он написал столько песен об автомобильных авариях. Вот что ответил Йорк:
– Я просто считаю, что люди встают слишком рано, выходят из домов, где не хотят жить, и едут на работу, где не хотят быть, на одном из самых опасных видов транспорта на Земле. Я так никогда к этому и не привык.
Конечно, Йорку постоянно приходится ездить в автомобилях. На съемках последнего клипа группы, Karma Police, он даже сел в автомобиль, управляемый дистанционно. Когда он устроился на заднем сиденье и стал изображать пение, что-то пошло не так, и салон машины начал наполняться угарным газом. Йорк был в ужасе. А когда у него закружилась голова, он подумал: «Такова моя жизнь…»
