– Париж невероятный, а? – спрашивает Джонни Гринвуд, когда мы оглядываем квартал семнадцатого века, на который стремительно спускаются сумерки.
«Да, так и есть, – говорю я. – А теперь у вас будет интервью на каком-то «Веселом радио».
– То есть интервью будет каким угодно, но не веселым, – ухмыляется Джонни. Джонни – самый молодой и привлекательный из музыкантов Radiohead. Скуластый такой. Он может рассказать вам все об экспериментальной музыке, которую Джон Кейдж писал для коротковолновых радиоприемников. Когда он был маленьким, старшая сестра заставляла его слушать английские арт-панковые группы вроде Magazine, а первым инструментом, на котором он научился играть, была скрипка. На OK Computer Джонни играет на альте, синтезаторах и гитаре. На сцене он носит лангетку на запястье (сувенир, оставшийся со времен очень агрессивной игры), а иногда он играет на транзисторном радиоприемнике.
– В вас спрятался концептуальный артист, который отчаянно пытается выбраться на свободу? – спрашиваю я у Джонни.
– В этом я никогда не признаюсь, – с ледяной улыбкой отвечает он.
* * *
На следующее утро, когда Eurostar наконец вылетает из тьмы под английское солнце, Йорк перестает дергаться на сиденье. Но лишь немного. В конце концов, мы все еще говорим об OK Computer. Группа начала записывать первые фрагменты альбома летом 1996 года на своей репетиционной студии, переделанной из склада для яблок. В сентябре Radiohead арендовали особняк актрисы Джейн Сеймур, Сент-Кэтринс-Корт, перевезли туда все инструменты и начали записываться там. Все шло хорошо. Поначалу.
– То был рай и ад, – говорит Йорк. – В первые две недели мы, по сути, записали весь альбом. А вот ад начался потом. Дом был… – Йорк замолкает почти на четверть минуты, – …давящим. Поначалу он относился к нам с любопытством. А потом мы ему наскучили, и он начал портить нам жизнь. Включал и выключал студийные магнитофоны, перематывал их.
Это что, дом с привидениями?
– Ага. Было круто. Он стоит в долине на окраине Бата, вообще в чистом поле. Так что когда мы переставали играть музыку, воцарялась полная тишина. Открываешь окно – и ничего. Совершенно неестественная тишина – даже птицы не пели. Ужасно, блин. Я уснуть не мог.
Radiohead наконец закончили сведение и мастеринг в феврале 1997 года. Потом, немного отдохнув от альбома и снова его послушав, они даже испугались немного.
– В последний момент, когда мы поняли, что́ же сделали, – признается Йорк, – у нас начались сомнения: мы создали что-то, что звучало крайне отвратительно.
В Capitol Records сначала были примерно те же чувства: они не услышали на OK Computer ничего, что звучало бы хотя бы похоже на сингл, не говоря уж о Creep. Но сейчас уже все успокоилось. Президент Capitol Гари Герш, отвечая на вопрос о Radiohead, даже вот что сказал: «Мы не успокоимся, пока они не станут самой крутой группой в мире». На самом деле единственные, кто до сих пор тревожится за Radiohead, – их фанаты. Сейчас Йорк получает немало писем. В некоторых из них ему рекомендуют взять длительный отпуск.
– Мне нужно вести хоть что-то похожее на публичную жизнь, – тихо говорит он. – Если уж фанаты тебе пишут, что надо жить по-настоящему, то, пожалуй, стоит к ним прислушаться.
Вы думаете, что люди беспокоятся о вас из-за того, что слышат на OK Computer?
– Похоже на то.
Йорк делает секундную паузу, а потом смеется чуть теплее. В общем, все у него будет нормально.
* * *
В последний день гастролей Radiohead группа выступила на арене в Брайтоне на берегу моря. Они переходили от деликатной, почти космической психоделии к визжащим, лихорадочным гитарам и обратно, от гимновых аккордов The Bends к элегантной шизофрении Karma Police.
Том Йорк протягивал руки, словно Христос, каким его нарисовали бы кубисты, и иногда обращался к аудитории с небольшими просьбами. Вторым, что он сказал в микрофон, было: «Не делайте эту штуку, ну, знаете, когда раскачиваются из стороны в сторону, потому что люди падают, а это, блин, не футбольный матч». Третьим: «Пожалуйста, не занимайтесь этим дурацким краудсерфингом». И зрители с большой радостью его послушались. По большей части это были парни в очках и девушки, махавшие руками. «Студенты».
Симпатичная библиотечная парочка, стоявшая рядом со мной, входила в клинч всякий раз, когда Radiohead играли что-нибудь медленное, но когда я попытался с ними заговорить, они захихикали и вдруг обнаружили, что потеряли дар речи.
После концерта я оказался на пляже под полной луной, истерически смеясь и кидая камни в Атлантический океан вместе с парой поклонников Radiohead, с которыми я встретился за кулисами. Одним из них был Майкл Стайп, и концерт в Брайтоне стал третьим шоу Radiohead, которое он посетил за неделю.
– Они сыграли в Рединге в пятницу вечером, а в пятницу группа просто не может дать плохой концерт, потому что все еще только начинают возбуждаться, – сказал он мне, – но даже с поправкой на эмоции они все равно очень хорошо выступили. Когда мы гастролировали с ними пару лет назад, они каждый вечер играли Creep. Но сейчас они забрали эту песню у фанатов и сделали ее по-настоящему прекрасной.
Стайп говорил о той самой песне, в которой гитара звучит как «Конкорд». Мощный хит, из-за которого пять лет назад все посчитали Radiohead группой-однодневкой. И он прав: Creep в тот вечер прозвучала прекрасно. Очень «вкусно», медленно и болезненно. Йорк даже немного поимпровизировал. Если точнее, он изменил слова в припеве: вместо «I’m a weirdo» спел «I’m a winner» («Я победитель»).
Часть пятая
Серьезны в своей важности
Глава 1
Karma Police
Барни Хоскинс, GQ, октябрь 2000 года
Постеры на старинных улицах Арле мало что рассказывают. Стинг скоро выступает в Марселе. Некая «Грандиозная регги-вечеринка» с Ю-Роем и Альфа Блонди. На следующей неделе в древнем римском амфитеатре пройдет бой быков. Даже подходя к такому же древнему «Театр-Антик», построенному во времена императора Августа, вы не увидите особых признаков того, что самая уважаемая поп-музыкальная группа планеты здесь, в Провансе, чтобы сыграть первый за восемнадцать месяцев концерт. С одной стороны открытой сцены нависает угольно-серое вечернее небо; с другой на разваливающихся колоннах и арках светит яркий золотой свет.
Но сейчас старики, выгуливающие маленьких такс, прерывают свой послеобеденный променад. Ибо перила, окружающие театр, покрыты листами черного пластика; над старой кирпичной кладкой возвышаются подмостки, на которых закреплены большие прожектора. Вокруг служебного входа театра собралась толпа молодежи, говорящей на множестве языков. Юноши и девушки возбужденно содрогаются, когда в дверях появляется невысокая темная фигура. Никакого атласа или солнечных очков, даже татуировок нет. Просто парень в серых кроссовках New Balance с сумкой через плечо, всматривающийся в экран мобильного телефона. Голоса – на французском, немецком, голландском, английском – кричат что-то Колину Гринвуду, басисту Radiohead, который идет вслед за продюсером группы Найджелом Годричем к яркому свету. Саундчек закончился, и они направляются к огромному желто-зеленому автобусу группы, чтобы пообедать.
