Вот почему в конце девяностых куча людей, прошедших через рейвовые приключения, внезапно почувствовала, что оказалась в эмоциональной пустоте. Я по-настоящему заметил это в 1997 году: друзья, которые до этого увлекались только электронщиной, вдруг стали слушать группы вроде The Verve и Spiritualized. Но прежде всего они слушали OK Computer. Этот альбом обладал восхитительными, роскошными текстурами, необходимыми для того, чтобы привлечь слушателей, привыкших к богатой звуковой палитре электроники, но при этом содержал и сложные эмоции, духовную подпитку и утешение, которые всегда давали нам лучшие образцы рока.
В каком-то смысле танцевальная музыка была сообщницей бритпопа, его партнером по преступлению – вместе они создали смертоносный раскол в британской поп-культуре, отделив музыкальное новаторство от всего остального, чем всегда славились коллективы из Великобритании (стилизации, наглости, артистической претенциозности) и без чего музыка остается «просто» музыкой.
Хороший британский рок-альбом 2000 года должен был соединить разрозненные части, звучание и значительность, найти верный баланс между «лаем» и «кусанием». По-настоящему современный рок должен составить конкуренцию ярким цветам, пространственной странности и ритмическим порывам, легко доступным в мире электронной музыки, но при этом соединить их с внутренними чувствами и потенциальной индивидуальной реакцией, которые очень редко может обеспечить танцевальная музыка, ориентированная прежде всего на поверхностные чувства и коллективный кайф.
Kid A – именно такой альбом. На Everything in its Right Place ведущий вокал – просто одна из нитей в мерцающей картине мультитрековой обработанной «вокальной жижи» Тома Йорка, чьи пульсирующие риффы и волнистые музыкальные узоры одновременно напоминают Rock Bottom Роберта Уайатта и современные авангардные электронные коллективы вроде Curd Duca. На Kid A сильно обработанный и едва разборчивый вокал Йорка прячется среди щебечущих и воркующих космических птичек и очаровательных существ из музыкальной шкатулки – трек, опять-таки, чувствовал бы себя вполне как дома в мире «глитч-техно», лейблов вроде Mille Plateaux или Mega. Двухдольный ритм, на котором построена Idioteque, – явный кивок в сторону современной танцевальной музыки, но при этом песня высасывает из вас радость, словно Memories группы PiL или She’s Lost Control от Joy Division; наверное, это можно назвать «дэт-гэриджем». Противоположная крайность – Treefingers, не имеющая вообще никакого ритма; она похожа на миазмы блестящих испарений и мерцающего тумана и вполне вписалась бы на Selected Ambient Works Vol II Aphex Twin или On Land Брайана Ино. Да, теперь вы тоже можете приобрести собственное миниатюрное изображение вечности.
В остальном альбоме ориентиры менее электронные – скорее это самые отдаленные участки рок-традиции. Дрожащая, съеживающаяся атмосферная How to Disappear Completely – это недостающее звено между тоскливой оркестровой роскошью Скотта Уокера и сонными, аморфными балладами с Isn’t Anything My Bloody Valentine. Молотящий, волнообразный басовый рифф, шумящие тарелками барабаны в стиле моторик и гитары, напоминающие обломки астероидного пояса, на National Anthem сначала напоминают Faust или Loop в самые их космические моменты, но потом вступают беспорядочные духовые в стиле Art Ensemble of Chicago, и песня улетает в еще более неопознанные дали. Optimistic соединяет в себе благородный, чисто роковый драйв Bunnymen времен Heaven Up Here и угловатое, раскидывающее повсюду стружки жужжание Gang of Four. In Limbo была бы самой старомодно звучащей песней Kid A (представьте себе обреченную, фаталистическую песню, изгнанную из какого-нибудь сольного альбома Ино и попавшую в ритмические тиски Four Sticks от Led Zeppelin), если бы не головокружительный саунд: мерцающие, крутящиеся плотные наложения, из-за которых песня звучит так, словно вас окружила стая птиц-пересмешников.
В целом звучание Kid A потрясающее: теплое, грязное, инструменты словно перетекают друг в друга и странным образом соединяются. Особенно заметно присутствие баса Колина Гринвуда – часто кажется, что он пульсирует прямо внутри вашего тела, как в хип-хопе.
На Morning Bell кажется, словно вся остальная музыка – просто внешняя кора или хитиновая оболочка чудовищно раздутого, но при этом нежного пульсирующего баса.
Вот характерный факт: на большинстве сайтов, посвященных Radiohead, выкладывают «гитарные табулатуры», чтобы фанаты могли скопировать каждое прикосновение всех троих гитаристов к грифам, каждую аккордовую прогрессию и подтяжку струны. Что-то мне подсказывает, что табулатур к Kid A будет довольно мало. (А вот таблеток по результатам прослушивания съедят много, о Боже, да!) Применение эффектов вроде сустейна и дилея вкупе с обработкой сигнала и дезориентирующей работой с пространством на микшерном пульте часто приобретает настолько значительные масштабы, что гитары скорее играют роль генераторов текстуры, а не риффовых машин. Гитары – просто еще один метод синтезирования звука. Зачастую довольно сложно определить исходный источник звука: это могут быть гитары, клавишные или синтезаторы, оркестровые или акустические инструменты или даже цифровые эффекты, сэмплы или хитрые манипуляции с микшером.
Kid A – это триумфальное возвращение явления, которое вроде бы уже сошло на нет: пост-рока. Этот весьма спорный жанр появился в 1993–1994 годах, когда разные проницательные личности стали замечать вопиющий и все растущий разрыв в яркости звучания между гитарной музыкой и «сэмпладелией» (под этим термином объединяется разнообразная цифровая музыка – танцевальная и атмосферная электроника, хип-хоп). В результате появилась разрозненная сеть артистов, которые попытались закрыть эту инновационную брешь, «полудвижение», которое я, набравшись дерзости, окрестил «пост-роком». В своей крайней форме пост-рок – это агломерация психоделий: первых психоделических космонавтов (особенно краут-рока), ямайской психоделии (даба), воскрешенной неопсиходелии конца восьмидесятых (Spacemen 3, Sonic Youth, MBV и т. д.), цифровой психоделии электронной танцевальной музыки девяностых. Все эти фазы имеют одну общую черту: частичный или полный отказ от живого исполнения как основы для записи, желание сделать музыку нереалистичной, антинатуралистичной, порождением воображения и студийных трюков.
Впрочем, несмотря на многообещающие задатки, реальность пост-рока редко соответствовала мечтам. Слишком многие пост-роковые коллективы не смогли дать слушателям то, что дает традиционный рок (харизма или неврозы вокалиста, большие риффы, что-нибудь, на что можно посмотреть на сцене, мелодии, которые вы будете напевать в душе, весь аппарат отождествления и катарсиса). Но при этом они не смогли соперничать и с полноценной танцевальной музыкой (мощные грувы, замена наркотическим приходам, кайф). В результате получалась музыка настроения – не обязательно неэмоциональная, вызывавшая скорее восхищение, а не желание присоединиться. Я всегда считал, что пост-рок будет прозябать где-нибудь на хипстерских задворках, пока какая-нибудь Знаменитая Группа не позаимствует его идеи – например R.E.M., Pearl Jam или U2 (которые на самом деле подошли к этому довольно близко и едва не лишились из-за этого своей суперзвездности). Теперь же Radiohead взяли пост-рок (если не саму концепцию, то определенно его техники и намерения) и великолепным образом соединили его с неотъемлемыми компонентами традиционного рока – Эмоциями и Смыслом.
