Это Том Йорк, который слишком хорошо воспитан, чтобы уходить без повода. Он уже живет той жизнью, о которой мечтаю я, в этом я уверен, но он не очень-то счастлив.
В этом виноват не я: первый альбом его группы задержали на две недели. Менеджеры лейбла забыли провести переговоры с магазинами о закупке новых релизов. И его недовольство кажется вполне оправданным.
Май 1992 года, до выпуска альбома The Bends осталось чуть меньше трех лет. Миньон The Drill застрял на складах EMI. Это дебютный релиз группы, хотя они вместе аж с 1985-го. Тогда они собрались под довольно бесперспективным названием On A Friday, на территории старинной Абингдонской школы близ Оксфорда, где Йорк и его товарищи жили и учились. Сам я учился в трех с половиной милях вниз по дороге, в еще более пафосном заведении – по крайней мере, именно так, с определенным высокомерием, высказывались его сотрудники и ученики, – но об этом мы не говорили. На самом деле мы вообще мало о чем говорили: я его едва знаю.
Йорк уже покинул Эксетерский университет и вернулся в Оксфорд. Мне же осталось учиться еще год. Тем не менее у нас есть пара общих друзей. Одного из них зовут Пол; его волосы струятся по спине до самого пояса, и он устраивает концерты для студентов, не забывая всякий раз вписывать меня в список гостей. Позже он будет учить детей с особенными потребностями, а склонность к экстриму удовлетворять, катаясь на старом мотоцикле. Другой – Шек, парень с дредами, лидер технологичного дуэта Flicker Noise. Он сделает карьеру музыканта и диджея – под разными именами, в том числе Lunatic Calm и Elite Force. Но сначала они с Йорком выступят в Headless Chickens, инди-панковом коллективе, где Том играл и пел бэк-вокал. Вы можете услышать Йорка на единственной записанной ими песне, I Don’t Want to Go to Woodstock, которая вышла на семидюймовой пластинке местного лейбла Hometown Atrocities. Вместе с ними в релизе поучаствовали еще две группы с ужасными названиями, Jackson Penis и Beaver Patrol, а также несколько более прозаичная Mad At The Sun. Если вам действительно интересно, сейчас копию этого сингла можно купить примерно за 75 фунтов.
Я пытаюсь успокоить Тома, сообщив, что написал на него хвалебную рецензию, – словно ему обязательно должно быть интересно, что я думаю. Я описал его как «бурное начало карьеры, шумная гитарная работа, похожая на Catherine Wheel», но не сообщил ему, что «Синглом месяца» назвал сразу две композиции: Breathing Fear (Kitchens Of Distinction) и The Drowners (Suede). Тем не менее я с нетерпением жду выступления группы, и особенно мне интересно, сможет ли он повторить свой пятнадцатисекундный вопль в конце Prove Yourself, главного трека, хотя об этом я вслух и не сказал. На самом деле я слишком нервничаю: Йорк – это первый знакомый мне музыкант, группа которого подписала контракт с лейблом.
Будучи музыкальным критиком, я, конечно, встречался и с другими музыкантами, но они к моменту нашего знакомства уже были подписаны на лейбл. Йорк же работал диджеем в нашем университетском клубе, «Лемон-Гроув», вплоть до прошлого лета, и Пол считает, что он, пожалуй, был лучшим из всех, с кем ему довелось работать. Йорк развлекал меня и друзей пятничными вечерами, пока мы напивались коктейлями «Укус змеи со смородиной» до тех пор, пока наши конечности не расслаблялись достаточно, чтобы потянуть нас на танцпол. Иногда я делал заявки – The Stone Roses, KLF, может быть, Happy Mondays, – и мне куда больше нравились инди-плейлисты Йорка, чем клубная музыка субботних вечеров, когда работал Феликс Бакстон, позже игравший в Basement Jaxx. В ту пору студенты Эксетера, которых не взяли ни в Оксфорд, ни в Кембридж, были намного более привилегированы, чем могли представить, причем по большему числу причин, чем могли догадаться.
Эта встреча – первая, на которой мы с Йорком говорили дольше чем пару секунд над диджейским пультом. Несмотря на то что я на самом деле его не знаю, меня все равно не покидает назойливое чувство. Он выглядит сосредоточенным и самоуверенным, его манера держаться говорит о том, что он точно понимает, что его выбор будет правильным. Музыка, которую я услышал, тоже подкрепила впечатление: миньон The Drill, конечно, не сделает их звездами в одночасье, но дебют весьма убедительный.
Звучит все так, словно записано в бюджетной провинциальной студии группой, которую возбуждают открывшиеся перед ней новые возможности: вокал пропущен через дисторшн и искусно закопан в миксе, гитары сырые и подвижные, басовые линии изобретательные, малый барабан тщательно настроен.
Во плоти Йорк тоже выглядит как будущая рок-звезда, и, хотя его слегка отрешенное поведение и заставляет ощутить определенный дискомфорт, я не обижаюсь – у нас общие знакомые, так что я не могу не испытывать к нему определенную расположенность. Мне нравится думать, что впоследствии я смогу хвастаться, что когда-то пил кофе с Томом Э. Йорком из Radiohead.
Спустя шесть месяцев, на одном из концертов я пьян, скорее всего, обдолбан и, что еще больше пугает, кайфую от чувства собственной важности. Несколько недель назад мне прислали Creep в белой промоупаковке, и это самая крутая вещь из всех, что я слышал. На этот раз я отдаю Radiohead почетный титул «Сингла месяца» («Это, должно быть, одна из самых крутых каменюк после Эвереста»
[21], – пишу я, даже не представляя, как буду содрогаться от этих слов в будущем). И вот сейчас они играют в университете. Я ненадолго захожу в гримерку с друзьями, наслаждаясь триумфальным возвращением Тома домой. Среди спутниц оказалась и одна моя весьма гламурная знакомая, которая тут же начинает восхищаться выдающимися скулами Джонни Гринвуда. Тот, конечно же, ведет себя как джентльмен.
Его брат Колин тоже вежлив. Да и все тут ведут себя совершенно не так, как группа, которая исполнила долгожданную рок-н-ролльную мечту: они не хлещут пиво из горла, не устраивают закулисных выходок и вообще не ведут себя по-дурацки. Жизнь на гастролях с Radiohead – это вам не Вальгалла.
Я с восторгом говорю им, какая Creep крутая песня; они не то чтобы не интересуются моими словами, но и особенного энтузиазма не выказывают. Естественно, никто из них не грубит, так что я задерживаюсь с ними надолго, хотя в первую очередь меня ведет восхищение их музыкой и солидарность делу, а не какое-то стремление побыть рядом. Впрочем, никто бы и не заметил, если бы меня не было, я ни разу не почувствовал, что они хотят, чтобы я был кем-то другим или где-то еще. Я – просто еще одно лицо, с которым не обязательно быть невежливым, и их интересует только работа, ради которой они сюда приехали. Тем не менее у меня все равно ощущение, словно лишь я и еще очень немногие понимаем весь нераскрытый потенциал, словно я – «ранний последователь». Я совершенно уверен, что Creep – настолько очевидный гимн, что не заметить его просто невозможно. А я – один из тех немногих счастливцев, кто об этом уже знает, потому что получил одну из первых копий. Другие, конечно же, вскоре со мной согласятся.
