Она перехватила Эрика в коридоре, зло посмотрела прямо в глаза и спросила без предисловий:
— Кто ты такой?
Сначала Эрик удивился:
— Ты, о чем?
Но Вера давила, не оставляя времени на размышления.
— Ты шпион?
— Я кто? — обалдел от неожиданности Эрик.
Но продолжения этот разговор не имел. Возникшие, словно из-под земли, оперативники контрразведки флота скрутили его, — Эрик, впрочем, не сопротивлялся, — заковали в кандалы, накинули на голову черный мешок и, подхватив под локти, поволокли в неизвестном направлении. В результате, еще через час — у Эрика было замечательно точное чувство времени, — он оказался в допросной комнате Особого отдела, и за него взялись по-настоящему. Первые два часа, впрочем, не били. Задавали вопросы. Эрик по возможности на них отвечал, но чем дольше длился допрос, тем очевидней становилось, что контрразведке откуда-то стало известно, что Эрик никогда не учился на подготовительных курсах ВКС на Эвре.
Осознав это и получив пару другую зуботычин, Эрик сразу же выложил всю правду, как она есть. Ему некуда было деваться, а игра в молчанку могла обойтись слишком дорого. Особисты, честно сказать, от его признаний слегка ошалели. Сначала не поверили, решив, что это хитрый шпионский ход. Потом кинулись проверять и обалдели еще больше, потому что нашли полное и безоговорочное подтверждение его словам. И тут ему снова повезло. Своими махинациями он произвел "неизгладимое" впечатление на начальника Отделения контрразведки ВКС. Капитан-лейтенант Мерфи вызвал Эрика на допрос, больше напоминавший дружескую беседу, угостил чашкой натурального кофе, предложил сигарету, от которой Эрик благоразумно отказался, и долго расспрашивал о технических деталях операции, которую провернул Эрик. Судя по его реакции, рассказ Эрика контрразведчику понравился, и он сделал для "попавшегося шпиона и предателя" два добрых дела.
Во-первых, он объяснил Эрику, с чего вдруг кто-то вообще заинтересовался прошлым кадета звездной академии. Оказывается, это не имело никакого отношения к той тягостной атмосфере, которая начала сгущаться вокруг Эрика с началом второго года обучения. Как ни странно, особый интерес к кадету из провинции проявил кто-то из старших Мельников, — то ли дядя, то ли взрослый кузен, — а почему — это уже совсем другой вопрос, и, возможно, Эрик знал на него ответ. Не стоило ему сближаться с Андреем и Верой. От таких людей лучше держаться на расстоянии. Впрочем, знание подробностей в данном случае никакой ценности для Эрика не имело. Гораздо важнее было то, что с подачи того же "флотского полубога" по фамилии Мельник, академия передала дело "подложного кадета" в военный трибунал. Это был явный "перебор", не такое уж ужасное преступление совершил Эрик, но для полубогов жизнь смертных никакой ценности не имеет.
— Из-под трибунала, парень, живым тебе не выйти, — констатировал капитан-лейтенант, объяснивший Эрику, "как устроен этот мир". — Приговор там заранее предрешён: или каторга, или "черный десант". И то, и другое — смерть.
— Но ты ведь не обязан идти под суд, — неожиданно подмигнул ему контрразведчик. — Контрразведка и сама, знаешь ли, в праве тебя наказать "по всей строгости законов империи"…
И это было второе доброе дело, — и самое важное притом, — которое сделал для него капитан-лейтенант Мерфи. Он вернул Эрику его собственную биографию, приплюсовал к ней год учебы в академии и определил "дисциплинарного штрафника" в училище пилотов москитного флота, причем сразу на шестой курс.
— Через два года выпустишься, — объяснил он Эрику. — Тебе как раз исполнится восемнадцать, получишь патент, то да се…
Вообще-то, шестнадцать, а не восемнадцать, но, поскольку до этого пункта контрразведка так и не докопалась, Эрик не стал "менять показания". Восемнадцать, так восемнадцать. А в восемнадцать уже можно пилотировать флотские говновозы…
2.19 марта 2531 года, космическая станция "Птицелов"
В принципе, это действительно была практика, но практиковались курсанты не в обслуживании шаттлов, как предполагал учебный план, а в черной работе — принеси, подай, отмой и подотри, — и в унижении. Но больше всех доставалось Эрику, и не случайно. У Бирна в мусорном кессоне, куда направили весь третий взвод, работали два кузена: Джеб и Пель. Оба — взрослые уже мужчины и отслужили, наверное, лет по пятнадцать-двадцать, а все еще носят нашивки унтеров 2-го класса. Так себе работнички, надо полагать, но здесь — на "Птицелове" — являясь по факту ветеранами, они знали все ходы и выходы и были знакомы практически со всеми, кто работал на нижних палубах. Вьюну — лафа, а вот Эрику — наоборот. Однако тем вечером…
— Все! Отбой! — объявил Джеб, заглянув через люк в бак-отстойник. — Хватит жопу драть, парень! Вылезай!
Эрик удивился, но от комментариев воздержался. Вылез из бака, снял респиратор и очки, стащил с себя защитный костюм и бросил все это вместе с подшлемником-балаклавой в стиралку, а сам, прошлепав босыми ногами по холодной, как лед, керамитовой палубе, нырнул в закуток раздевалки, вбежал под душ и пустил воду. К сожалению, напор в трубах был никудышный, вместо горячей воды из душа лилась теплая пахнущая химией мутноватая жидкость неопределенного цвета, а жидкое мыло являлось таковым только по названию. Впрочем, Эрик привык довольствоваться малым. Кое-как вымылся, оделся в чистое и пошел было в сторону столовой — ужин уже закончился, но какая-то еда всегда оставалась для таких бедолаг, как он, — однако на полпути его перехватил Пель.
— Хорошо поработал, парень! — подмигнул рыжий увалень с помятым лицом. — Пошли за поощрением!
Выглядело это более чем подозрительно, но и возражать не было причины. Эрик пожал плечами и пошел за мужчиной. Они прошли сложным лабиринтом технических коридоров, пару раз поднялись на несколько уровней вверх, воспользовавшись грузовыми подъемниками, и наконец оказались в помещении, служившем, по-видимому, каптёркой какого-то хозяйственного подразделения. Здесь за "накрытым" столом — какая-то явно непайковая еда в пластиковых контейнерах и подозрительного вида металлические фляги, — их уже ждали Джеб, Штефан и еще двое "ветеранов" в невысоких званиях.
— Садись, парень, — пригласил Джеф, кивнув на стальной табурет. — Хорошо поработал, хорошо отдохни!
Было похоже на подставу, но в чем именно заключается "злой умысел", Эрик пока не разобрался. Впрочем, ничего не изменилось бы, даже если бы он знал, о чем идет речь. Отказаться? С чего бы? Сбежать? Куда?
То есть, дорогу Эрик на всякий случай запомнил и смог бы отсюда выбраться, хотя хозяева об этом и не догадывались. Они бы не смогли — не с их интеллектом и не с их "мелкой" памятью, — а значит, по определению не мог и он. Однако Эрик как раз мог. И, более того, он хорошо запомнил план-схему станции, ориентировался в ней, и, если бы возникла такая необходимость, смог бы, наверное, добраться до жилой зоны или одной из трех полетных палуб. Другое дело, что бежать было глупо, да и повода пока не наблюдалось.
— Угощайся! — предложил Джеф, когда незнакомый унтер-офицер, разлил по кружкам сильно пахнущую сивушными маслами жидкость.
