В воздухе ощущался аромат хвои, слышался шум воды, низвергавшейся с ближайших холмов. Иногда до нас доносился звон колокольчика, что означало, что где-то неподалеку пасутся коровы. Еле заметная дымка придавала окружающему воздуху приятный голубоватый оттенок. Словом, я была совершенно очарована местом, где нам с Генриеттой предстояло прожить немало дней.
Наша карета подъехала к опушке и резко остановилась. Дорогу переходила девочка. Ее длинные белокурые волосы струились по спине. В руке она держала хворостину, при помощи которой гнала шестерых гусей. Впрочем, они не обращали на девочку никакого внимания.
Наш возница что-то крикнул ей, в ответ она пожала плечами. Немецкий язык, который мы учили в школе, я основательно забыла. С трудом мне удалось понять, что девочку зовут Герда, она живет недалеко отсюда в маленьком домике вместе со своей бабушкой и занимается тем, что пасет гусей. Сообщив нам это, возница выразительно постучал себя по лбу.
– Немного не в себе, – объяснил он, и в сочетании с его жестом мне удалось понять, что он имеет в виду.
Запинаясь, я с трудом подбирая слова, ответила, что девочка и гуси выглядят очень мило.
Наконец, мы прибыли к замку. Перед ним расстилалось небольшое oзepо – вернее, пруд. Над водой склонялись ивы. На фоне замка и гор все это выглядело просто сказочно. У нас захватило дух при виде такой прелестной картины.
– Как чудесно! – выдохнула Генриетта.
Карета въехала во внутренний двор. Мы сошли. Молодая женщина в голубом платье и в фартуке белого цвета уже спешила нам навстречу. Ее волосы и кожа были очень светлыми. Мы услышали хороший английский, когда женщина поздоровалась, но я заметила, что она изучает нас с любопытством, в котором легко угадывалась изрядная доля скептицизма. Позже она призналась нам, что когда услышала о предполагаемом приезде двух англичанок из хороших семей, якобы интересующихся работой сиделки, то подумала, что эти изнеженные барышни не останутся в Кайзервальде больше чем на неделю.
Нас провели в спальню, представлявшую собой длинный зал с чисто выбеленными стенами, разделенный на небольшие каморки. В каждой помещалась кровать. «Здесь спят сестры милосердия и сиделки», – объяснила нам наша провожатая. «Вам следует надеть белые фартуки поверх платьев и быть готовыми выполнять любую работу».
В больнице сейчас находилось около двухсот пациентов, большинство из которых были очень серьезно больны.
– К нам они поступают только когда их состояние становится почти безнадежным, – объяснили нам. – Это заведение существует именно для таких больных, поэтому люди, приезжающие к нам работать, должны быть готовы ко всему. Главная диакониса согласилась принять вас только потому, что не могла отказать мисс Найтингейл.
Мы ответили, что очень ценим такое отношение, и сказали, что мечтаем стать профессиональными сестрами милосердия.
– Только годы работы с самыми тяжелыми пациентами помогут вам достичь желаемого, – услышали мы в ответ.
– Вот мы и решили начать работать у вас, – промолвила Генриетта с обворожительной улыбкой.
На лице нашей провожатой отразилось сомнение, которое было очень легко понять. Генриетта производила впечатление существа, скорее созданного для наслаждений и удовольствий, чем для работы сиделкой. Я вела себя гораздо сдержаннее, чем моя подруга, и поэтому, очевидно, вызвала более благосклонное отношение к себе со стороны встретившей нас женщины.
Нас представили нашим будущим коллегам. Лишь немногие из них немного говорили по-английски. Все они были глубоко религиозными людьми и работали в больнице, потому что чувствовали призвание к этой нелегкой профессии. Большинство происходило из бедных семей, и эта работа давала им, помимо всего прочего, необходимые средства к существованию. Однако царившая в Кайзервальде атмосфера разительно отличалась от того, что мне довелось увидеть в лондонской больнице во время моего краткого визита туда, когда я забирала Лили.
Нас провели к главной диаконисе, женщине средних лет с седеющими волосами и холодными серыми глазами. В ней сразу угадывался сильный характер. Она начала знакомить нас с порядками в больнице.
– Большинство наших пациентов страдают легочными заболеваниями, – объяснила она. – Некоторые из них никогда не поправятся. Их направляют сюда со всей Германии, потому что воздух наших гор считается целебным. У нас есть два постоянных врача – доктор Брукнер и доктор Кратц.
Главная диакониса хорошо говорила по-английски, и нам было приятно слышать родной язык. Говоря о целях кайзервальдского заведения, она сказала:
– Я полностью разделяю взгляды вашей соотечественницы, мисс Найтингейл. По-моему, еще слишком мало делается для того, чтобы облегчить страдания больных. В этом деле мы являемся, так сказать, первопроходцами. Наша цель – внедрить в сознание как можно большего числа людей ту простую мысль, что больные и страждущие нуждаются в постоянном уходе и заботе. Наша деятельность уже снискала одобрение, и нашу больницу довольно часто посещают доктора из других стран. Были у нас и врачи с вашей родины. Они очень интересовались нашими методами. Мне кажется, что мы уже добились определенных успехов. Но труд здесь тяжелый, и жизнь в Кайзервальде не покажется вам безмятежной.
– Ничего другого мы и не ожидали, – произнесла я.
– Наши пациенты требуют неустанной заботы и внимания. Свободного времени у персонала остается очень немного, но и его приходится проводить рядом с больницей, потому что мы расположены вдали от города.
– Однако у вас такие чудесные леса и горы! – возразила я.
Главная диакониса согласно кивнула.
– Посмотрим, как вы справитесь, – сказала она напоследок, и мне показалось, что она, так же как и монахиня, которая привела нас сюда, не сомневается, что мы не задержимся здесь надолго.
Трудности нашей жизни превзошли все ожидания. Меня восхищало то, как легко справляется со всем Генриетта. Я желала тяжелой работы, чтобы забыться, и то, что я очутилась в необычной обстановке, было плодотворно для меня.
Работа велась практически без всякого перерыва. От нас требовалось исполнять все необходимое – здесь никто не делил работу на свою и чужую. Меня поразила чистота, царившая в больнице. Мы сами стирали постельное белье и скребли щетками пол. С пяти часов утра весь персонал больницы был уже на ногах и трудился не покладая рук до семи – в это время просыпались пациенты. Кайзервальдом управляли монахини, и влияние религии чувствовалось здесь во всем. Выполнив положенную нам работу, мы собирались и слушали чтение отрывков из Библии, молились и пели церковные гимны. В первую неделю нашего пребывания я так уставала к концу дня, что замертво валилась на кровать, мгновенно погружалась в сладостный сон и просыпалась только тогда, когда слышался звон колокола, возвещавший начало нового дня. В каком-то смысле мне это напоминало школу.
Трапезы происходили в длинном зале с чисто выбеленными стенами. Там мы все чинно сидели за одним большим столом, где у каждого было свое строго определенное место, которого надо было непременно придерживаться.
