Мой голос при этих словах предательски дрогнул.
– Том и Этель начали строить планы на будущее, на совместную жизнь. Они помогли и продолжают помогать друг другу. Их нельзя разлучать! О, конечно, вам такие чувства недоступны. Вы слишком умны, чтобы задумываться о подобных житейских мелочах. Когда вы устаете от работы в госпитале, вы просто уходите, и другие трудятся за вас… а вы удаляетесь, чтобы как паша предаться наслаждениям в…
– Продолжайте, – сказал он, заметив мои колебания. – Итак, где же я предаюсь наслаждениям?
– Вы сами прекрасно знаете, где. Я же, к счастью, невежественна в подобных делах и хотела бы оставаться в неведении как можно дольше.
– Невежество – не самое похвальное качество.
– Вы, по обыкновению, шутите. Но есть другие способы лечения, кроме тех, что вы практикуете. Можно попытаться сделать человека счастливым, посочувствовать ему… пробудить у него веру в будущее. Эти простые способы так же эффективны, как и медикаменты. Я понимаю, что с моей стороны очень глупо взывать к вам, да еще и рассуждать о вещах, которые в ваших глазах ничего не стоят. Вы – жесткий, безжалостный человек. Людские страдания для вас – ничто.
– Не подозревал, что мы так хорошо знаем друг друга, – произнес он с улыбкой.
– Я не понимаю вас.
– И тем не менее вы дали очень точное и подробное описание моего характера.
От испуга я онемела. Что я наделала? Только выставила себя дурой в его глазах.
Ни слова не говоря, я повернулась и вышла из комнаты.
Меня ждали мои обязанности. Выполняя привычные действия как автомат, я все время чувствовала, что у меня горят щеки, а на глаза постоянно навертываются слезы.
Зачем я все это говорила? Я дала ему понять, что ненавижу его, а он стоял и потешался надо мной. Он злой, побочный, жестокий человек! Ему и дела нет до человеческих страданий. Люди для него – всего лишь объекты научных исследований. Великий исследователь ставит эксперименты на их телах, чтобы познать что-то новое, обогатить науку и прославиться еще больше. О, если бы мне удалось, наконец, сбросить его с пьедестала и показать всему миру, каков он на самом деле!..
На следующий день я увидела Элизу на кухне.
– Вот и обменялись, – сообщила она мне. – Наши отправились в гарнизонный, а оттуда к нам, в Главный, поступили новые сестры и сиделки.
Она ткнула меня локтем в бок.
– А Этель-то осталась здесь! Она до смерти рада. Они с Томом прямо не могут оторваться друг от дружки.
Она подмигнула.
– Небось, поговорили с ним, а? Я кивнула.
Элиза громко рассмеялась.
– Ну вот, я же говорила, что вы сумеете!
– Возможно, это просто совпадение. Он ясно дал мне понять, что ничего не будет менять в своем решении.
– Уж эти мне мужчины! – сказала Элиза с понимающей ухмылкой. – Все они таковы. Мнят себя ну просто богами, и не подступись. Да какая, в конце концов, разница? Вы добились, чего хотели.
Она вдруг умолкла и пристально посмотрела на меня.
– Благослови вас Бог, Анна! – произнесла она с чувством. – Пусть у вас в жизни все будет хорошо. Вам нужны дети, вот что я вам скажу… Вам и Этель. Оно ведь как в жизни – одним они нужны, другим нет, а вот вам обеим так очень даже нужны.
Это была ужасная зима. Надеюсь, мне никогда больше не доведется пережить такую.
Меня не покидали мысли о наших бедных солдатах, стоявших на равнине вокруг Севастополя и мечтавших о том, чтобы непокорный город как можно скорее сдался. Как бы тяжело ни было положение осажденных, осознававших неизбежность поражения, они вряд ли страдали так же, как осаждающие.
Дело в том, что войска поразила болезнь, которую некоторые называли азиатской холерой, а другие – просто тюремной лихорадкой. Мне случалось видеть солдат, привезенных на арбах – своеобразных турецких повозках. Многие из них к моменту поступления в госпиталь уже были мертвы. Сердце разрывалось, когда мы видели, как турецкие рабочие роют могилы для наших воинов! Это были даже не могилы, а просто огромные ямы, куда сбрасывали многочисленные трупы.
Лихорадкой заболели и некоторые сестры милосердия и сиделки. Ураганом прошлась она по госпиталю. Мы все жили с сознанием возможной смерти.
Как приятно было видеть мисс Найтингейл, когда она совершала ежевечерний обход палат! Одетая в черное шерстяное платье с белым полотняным воротничком и нарукавниками, поверх которого красовался аккуратный передник, в белой шапочке с черной шелковой косынкой она легко двигалась, прямая, спокойная и строгая, между рядами кроватей, высоко неся лампу и время от времени останавливаясь, чтобы пощупать горячечный лоб одного раненого, утешить другого, улыбнуться и подбодрить третьего. На нее смотрели как на посланца иного мира, ангела, спустившегося с небес. Все люди, попавшие к нам в госпиталь с полей сражений, сразу понимали, какую огромную работу совершала эта замечательная женщина, чтобы хотя бы немного облегчить их страдания. Те, кто в повседневной жизни не обходились без крепкого словца, а то и просто ругательств, в присутствии мисс Найтингейл старательно подбирали выражения, чтобы не оскорбить ее слух.
Энергичная, грациозная, красивая женщина, державшаяся с исключительным достоинством.
Скромно одетая, она вызывала уважение и восхищение всех, кто хоть однажды видел ее.
Всю жизнь я буду благодарна судьбе за то, что мне посчастливилось работать рядом со знаменитой мисс Флоренс Найтингейл!
Всему на свете приходит конец. Вот и эта ужасная зима, хоть и неохотно, но уступила дорогу весне. В наш госпиталь теперь поступало все меньше раненых.
В воздухе повеяло не только весной, но и новыми надеждами.
Русские наверняка скоро сдадутся, авторитетно уверяли почти все, с кем мне приходилось разговаривать в эти дни.
С Генриеттой я теперь виделась не так часто, как раньше. Зимой, когда стояли короткие дни, мы работали не только в светлое время суток, но зачастую и ранним утром, и поздним вечером, урывая несколько часов для короткого отдыха, мгновенно погружались в сон, сраженные накопившейся усталостью.
В наш госпиталь частенько наведывался Филипп Лабланш. В таких случаях он всегда старался повидаться со мной. Я знала, что он общается и с Генриеттой. По мере возможности в Главный госпиталь старался приходить и Чарлз, но у него, как и у всех докторов, работы было еще больше, чем у нас.
Иногда он спрашивал меня:
– Вы все еще раздумываете над моим предложением?
И я отвечала:
– Да.
Порой мне казалось, что глупо так долго колебаться. Есть возможность прожить жизнь рядом с достойным человеком, я даже могла бы быть полезной ему в его работе. Я уже не девочка, смотрящая на жизнь наивными глазами, а была замужем и знаю, что это такое. Мне не нужен рыцарь в блестящих доспехах, который увезет меня на арабском скакуне. Мне представилась возможность начать новую жизнь – интересную, полную смысла, достойную. И все же я никак не могла решиться…
