Малоун то и дело оглядывался — краем глаза я это видела — и усмехался довольно, и ковер понукал быстрее лететь.
— Что, — спросил, по боку меня похлопав, — может, и не так ты дорога колдуну, как показалось?
Ух, много я ему могла бы ответить! Но только мысленно плюнула в глаза его бесстыжие и пожелала провалиться.
И тут ковер действительно как дрогнет, словно по нему ладонью хлопнули, и как провалится вниз! Понесся, снижаясь, задергался — Малоун выругался, назад посмотрел…
— Догнал, погань! — прорычал досадливо. — Ну ничего, немного осталось, а я тобой прикроюсь!
Зашуршал ковер по деревьям и вниз свалился. Волшебник меня подхватил, не дав разбиться, на землю опустил, к себе прижал и попятился, оглядываясь.
И я смотрю — неподалеку домик маленький охотничий стоит, ручей какой-то течет, дубы растут, и среди дубов Мерлин к нам идет. Глаз зеленый свечой зловещей в темноте светится, на одежде кровь видна, а лицо такое, что на месте сэра Малоуна я бы уже покаялась и священный сан приняла, чтобы всю жизнь во искупление поклоны бить.
— Остановись! — прокричал Малоун. — Иначе развею сейчас невесту твою! А позволишь тебя связать — отпущу ее! Не дури, колдун, посох твой у меня, а без посоха ты и вполовину не так силен!
Муж мой несостоявшийся, словно и не слышал его, ладонью повел — и меня из рук волшебника вырвало силой невидимой, к Мерлину за спину забросило. Едва взглянул он на меня, прошептал что-то — и отмерла я, застонала, набок валясь.
— В дом иди, Марья! — рявкнул колдун, и я откуда-то силы в себе нашла, поднялась, к дому поковыляла, оглядываясь.
— Зря ты пришел, Мерлин, — проревел Малоун, руки поднимая.
Покатилась от рук его волна огненная, все на своем пути сжигающая, да только мой колдун ладонь вперед вытянул — и остановилась волна, зашипела, пытаясь до него дотянуться. Я ахнула — так жаром меня опалило.
— В дом! — рявкнул мне Мерлин. — И чтобы даже в окна не выглядывала!
И тут как грохотнет сила огненная, и как полыхнет в ответ белым светом от рук его! Засиял бой колдовской, а я, подол подобрав, уже не оборачиваясь, в дом побежала. Еле дверь открыла, заметалась по дому — трясется весь, а снаружи в окнах вспышки разноцветные мелькают и гремит так, что оглохнуть можно. Я под кровать и спряталась.
Быстро все затихло. Но я вылезать не спешу, лежу тише мышки, голову закрыв. Скрипнула дверь, раздались шаги — и остановились перед моим лицом сапоги Мерлина.
— Вылезай, — сказал он с усталой насмешкой, — победил я его.
Я оттуда выбралась — а колдун стоит, смотрит на меня и улыбается криво. И руку мне протягивает.
Я за ладонь его схватилась, к нему приникла, и давай всхлипывать! А он меня по голове гладит и смеется:
— Видишь, на что я ради оладий твоих готов?
— Я тебя еще расцеловать обещала, — тихо напомнила я, голову подняла и губ его губами коснулась. Тихонечко так. Отодвинулась, в глаза ему заглянула тут колдун выдохнул шумно, обнял меня так крепко, что я застонала — и в ответ меня поцеловал.
— Думал я, — сказал он, оторвавшись, когда я уже не соображала ничего, — что лучше твоих обедов ничего быть не может. Так вот поцелуи твои — лучше, Марья.
— Распробовал, что ли? — с сомнением поинтересовалась я, глаза скромно опустив. А сама рубаху его тереблю, плечи горячие глажу.
— Нет, — усмехнулся он и снова целовать меня начал. Да так забористо! Очнулись мы уже на кровати смятой, в обнимку, едва отдышаться способные. Закутались в одеяло и заснули до утра.
А утром разбудил нас грохот двери открывшейся. Мерлин меня к себе подтянул, одеялом укрыл — а я глаза еле разомкнула и вижу: стоит в дверях король Яр-Тур и на нас смотрит.
— Прилетели ко мне вороны твои, — сказал громко, — сообщили, что у моего охотничьего домика бой волшебный произошел. Я сюда и поспешил, свиту далеко позади оставив. Ну, — рассмеялся он, — гляжу, обряд вы сами уже весь почти прошли.
Я от смущения еще больше под одеяло забилась, Мерлину под мышку, и ногой попыталась рубаху свою нижнюю достать. Колдун меня к себе прижал, в висок поцеловал и усмехается.
— Доказал ты, друг мой, право на жену, — величественно продолжил король. — Плодись и размножайся, как говорится. А это вам мой подарок свадебный.
И ветку чудесную, золотом светящуюся, легким звоном гудящую, на стол положил. Развернулся, еще раз нас оглядел, хохотнул и к двери пошел. Но задержался.
— Ах, да, — молвил, повернувшись, — совсем забыл. Объявляю вас мужем и женой! Хотя вы и сами справились, гм, справились, да. И, — понизил он голос, — Мерлин, ты бы каменного Малоуна с рожей перекошенной из леса убрал, нечего жену пугать.
И он наконец-то вышел, оставив нас, еще не проснувшихся, одних.
— Ну что, — сказал колдун шепотом, когда затихли шаги Яр-Тура снаружи. — Готова ли ты со мной всю жизнь прожить, жена моя любимая?
— Конечно, готова, — ответила я тихо. — Никто мне больше не нужен.
— И мне, — признался он. — Я тебя как в окне дома твоего увидел, так и понял, что пропал. А уж когда второй раз ты в жизни моей появилась и вверх дном ее перевернула… и увидел я, что не гордая ты вовсе, а добрая и смешная… я с собой боролся, тебя неволить не хотел, чтобы не шла ты за меня ради долга…
Я фыркнула.
— А сейчас что изменилось?
— А услышал я, как ты королю меня нахваливаешь, — сказал он с усмешкой. — И понял, что из чувства долга и ради отца так хвалить не будешь. Значит, люб тебе я…
— Я это тогда же поняла, — закивала я важно. — Что такой колдун, со всех сторон хороший, мне самой нужен!
— Ох, Марья, Марья, — покачал он головой и снова меня поцеловал. И на некоторое время нам опять стало не до разговоров.
Что еще рассказать? Добрались мы спешно до замка, зелье с листом эльфийским смешали, а затем на Русь полетели. Батюшка мой после первой же капли проснулся! Сначала на Мерлина хмурился, но когда тот повинился и честь по чести руки мою попросил, смягчился.
— Лучше поздно, чем никогда, — сказал отец. И свадьбу все же настоял сыграть.
Пригласили мы в замок гостей видимо-невидимо! И короля Яр-Тура с королевой, и волшебников разных, и брауни с воронами, и Кащея с Аленой и племянниками, и нянюшку с батюшкой. И даже Бабу-Ягу, которая вновь к мужу моему в ученицы напросилась.
Привезла нянюшка с собой платье, мне Мерлиным на сватовстве из радуги сотканное. Его-то на свадьбу я и надела. Колдун как меня в нем увидел, так и замер, оглядывая глазами блестящими. Ткань тонкая вышла, прохладная, словно шелковая, перламутровая, с бликами радужными.
— Ничего себе, какое я украшение для тебя со злости сотворил, — проговорил он, усмехаясь. — И как бы зол не был, а мерку-то как точно на взгляд снял, все рассмотреть успел!
