Я встретила хищницу почти лицом к лицу, потом запланированно отступила в тот угол балкона, где полноценно взмахнуть крыльями было почти невозможно. Птица поняла это не хуже меня, но нашла другой выход: воспользовалась балконными перилами, как насестом. Обхватила их лапами и принялась потихоньку передвигаться в моем направлении. Я стала искать глазами что-нибудь, чем можно было бы запустить в нее, если она нападет. Увы, под рукой не нашлось ни одного подходящего предмета. Черные, круглые, нечеловечьи глаза были уже совсем близко, и я без труда увидела в них собственную смерть.
И тут балконная дверь содрогнулась, будто от удара, хотя ни малейшего шума это не произвело. Спустя мгновение она распахнулась, и на балкон ворвался Снежный король. Ветер легонько коснулся его волос, заиграл с белоснежным плащом. Ингвар поднял кверху обе руки и быстро проговорил себе под нос несколько непонятных, но жестко и повелительно прозвучавших фраз. Птицы отчаянно захлопали крыльями. Правда, одна уже готова была ударить меня клювом, но королю оказалось достаточно развернуться в ее сторону и быстро сказать два слова на неизвестном мне языке. Хищница дернулась, обернулась ледяной статуей и рухнула вниз на скалы.
Вторую птицу, попытавшуюся до меня добраться, ждала та же участь. В голове промелькнула мысль: насколько же важно этим существам пленить меня, а, может быть, убить, если они готовы вот так бороться до последнего, даже рискуя пострадать от самого короля ледяного замка. Но остальные хищники, похоже, не захотели повторить судьбу своих товарищей и, развернувшись, двинулись в северном направлении, туда, откуда не так давно прилетели.
Однако же на этом Ингвар не остановился. Снова воздев руки, он прошептал на грани слышимости несколько непонятных слов. Метель усилилась, снег закружился вокруг хозяина замка, оплел его руки белоснежными перчатками и, подхваченный ветром, устремился к птицам. И вот последние тоже застыли в воздухе, правда не заледенев, как их предшественницы. Словно время остановилось, и я наблюдала один момент из жизни заснеженного края, отчего-то растянувшийся на несколько минут.
Король высоко поднял голову и громко вскричал, обращаясь к невидимой собеседнице:
— Я предупреждал тебя, Ранкара! Все, кто живет в замке, под моей защитой. Я один хозяин в своем доме. Не нарушай чужих границ, не иди против моей воли. Иначе рискуешь сразиться со мной один на один.
Каждая фраза рассекала воздух, словно удар плети. Лишь после того, как король закончил говорить птицы вновь обрели способность передвигаться, и спешно покинули наше небо. Вместе с ними, казалось, исчезла и Ранкара, которая либо сама управляла пернатыми, либо, по меньшей мере, обладала способностью слышать их ушами.
Птицы исчезли из виду, метель успокоилась, снежинки вновь падали так же медленно и неторопливо, как прежде. Король тоже ощутимо расслабился: он больше не выглядел собранным и опасным, как раньше, когда держал в узде магию, готовую в любой момент сорваться с его пальцев. Сейчас он просто стоял, опираясь о бортик балкона, и наблюдал за мной. Меня трясло, и я обхватила себя руками.
— Не бойся. Она больше не посмеет причинить тебе вред, — заверил Ингвар. — Я недвусмысленно дал ей понять, что, если нарушит уговор, будет иметь дело со мной. И, поверь, она не захочет меня провоцировать.
Я хотела спросить, какое значение имеет для него моя судьба, и почему он так со мной возится, но вместо этого тихо сказала:
— Холодно.
Король устремил на меня оценивающий взгляд.
— Исключено, — покачал головой он. — Таким, как мы, холодно не бывает.
— Таким, как мы? — решилась переспросить я.
— Уверен, этот белый и пушистый пройдоха уже выболтал тебе то, о чем говорить не следовало. Даже не пытайся это отрицать.
Ингвар распахнул балконную дверь и дал мне знак следовать за ним. Я послушалась.
— Он сделал это далеко не сразу, — все-таки выступила в защиту кота я. — Он вообще не так уж много болтает. Скорее выдает сведения… порциями.
Король, похоже, удивился такому замечанию, однако морщины на его лбу быстро разгладились.
— Видимо, боится, что у него слишком быстро закончатся темы для разговоров.
Мне казалось иначе: скорее, Барсик действовал по собственной, строго продуманной схеме. Но я решила не вступать в спор, тем более, что не имела ни малейшего представления о том, какие цели преследует наш белый и пушистый приятель.
— Этот шалопай становится порой совершенно несносен, — заметил Ингвар, не замедляя шага.
— И тем не менее вы оставили его в замке.
Я старалась не отставать, старательно кутаясь в пушистый свитер: чувство холода не отпускало.
— Самая большая моя ошибка за эти годы, — легкомысленно откликнулся король. — Возможно, даже единственная.
«Э нет, ваше величество, — подумала я, сверля взглядом его спину. — Никакая это не ошибка. Вы оставили подле себя Барсика как единственную ниточку, связывающую вас с внешним миром. Миром, где существует что-то помимо мороза, безразличия и ненависти. Не исключено даже, что это единственный мудрый поступок, который вы совершили за эти годы».
Он оглянулся, замедляя шаг. На миг поймал мой взгляд, потом обратил внимание на крупную дрожь, которая никак меня не отпускала.
— У нас обоих льдинка в глазу, — продолжил развивать прерванную мысль король. — При всех своих недостатках она надежно охраняет от холода. Температура в этом замке еще ниже, чем там, снаружи. — Он махнул рукой в направлении ближайшего окна. С той стороны стекла хлопьями падал пушистый снег. — Правда, мороз здесь колдовской, необычный. Поэтому ты можешь пить воду, и источник не замерзает. Но ни одно живое существо не протянет в замке долго, если не озаботится магической защитой.
— Каково это, сто лет жить со льдинкой в глазу?
Отчего-то сегодня я осмелела в разговоре с королем. Возможно, ничто уже просто не могло напугать меня после нападения птиц. А может быть, причина была в том, что сам Ингвар сделал шаг мне навстречу, разговаривая почти как человек?
Он равнодушно пожал плечами.
— За сто лет можно привыкнуть к чему угодно.
— А если не хочешь привыкать?
— Можно страдать. Есть люди, которым это по душе.
Я помолчала, мысленно прокручивая сказанное.
Привычка и страдание не нравились мне в равной степени, поэтому я спросила о другом (когда еще решусь?):
— Ранкара. Почему она так меня невзлюбила?
— Тебе нужна ее любовь? — саркастически поинтересовался Ингвар.
— Ну, я просто предпочитаю, чтобы меня не пытались убить. Особенно без очевидного повода.
— Я ведь уже сказал: попытки не повторятся, — отрезал он. — Что же касается мотивов… Не знаю, что творится в голове у Ранкары, да и не желаю знать. Она заботится о деле Хлада. Вернее всего, причина в этом. Ей кажется, ты не подходишь на роль будущей наместницы.
