— Шо…
— И что я могу поделать, Изя? Чего ты хочешь? Чтобы я наврала тебе, или промолчала, сказала, что ничего там не растет? Да вот она. По-моему, это красная фасоль. Она есть.
— Шо, фасоль растет в земле. На Земле. На ОСПУЗе земли нет.
— Знаю.
— Так как ты можешь знать это и отрицать?
— Все движется в обратную сторону, пап, — произнес Ноах новым, хрипловатым голоском.
— Как это?
— Вначале появлялись люди. Все эти жуткие старухи, калеки и прочие, помнишь? — а потом обычные люди. Затем пошли животные, а теперь вот растения и вещи. Мам, ты слыхала, что в Резервуарах видели кита?
Шошана рассмеялась:
— Нет, видела только коней в Общей ячейке.
— Красивые они были, — вздохнул Ноах.
— Я их не видел, — вымолвил Изя. — Никаких коней в Общей.
— Целый табун. Правда, к себе они не подпускают. Дикие, наверное. Там было несколько очень красивых, пятнистых. Нина говорит, они называются «аппалуза».
— Я не видел коней, — прошептал Изя, стиснул голову руками и разрыдался.
— Эй, пап, — услышал он голос Ноаха, а потом Шошаны:
— Все хорошо. Ничего. Ничего. Иди в школу. Все хорошо, дорогой.
Зашипела дверь.
Руки Шошаны приглаживали его волосы, массировали плечи, чуть встряхивая, чуть покачивая.
— Все хорошо, Изя…
— Нет. Нет. Нехорошо. Все не так. Мир сошел с ума. Все рухнуло, все разрушено, разбито, испорчено. Все не так.
Шошана долго молчала, растирая мужу плечи.
— Мне страшно, когда я думаю об этом, Изя, — призналась она наконец. — Это сверхъестественно, а я не верю в сверхъестественное. Но если я перестаю думать умными словами, если я просто смотрю, смотрю на людей и… и коней, и фасоль у двери… все обретает смысл. Как мы подумали, как мы могли подумать, что можем уйти от всего этого? Что мы о себе возомнили? Мы привезли с собой все, что мы есть, коней, и китов, и старух, и больных детей. Они — это мы, мы — это они, и все мы здесь.
Изя помолчал чуть-чуть и глубоко вздохнул.
— Вот-вот, — горько прошептал он. — Не сопротивляйся. Прими необъяснимое. Веруй, потому что нелепо. Да кому нужно это понимание? Кому это интересно? Мир куда осмысленней, если не пытаться в нем разобраться. Может, нам всем стоит сделать себе лоботомию? Тогда жизнь точно стала бы проще.
Шошана отпустила его плечи.
— А после лоботомии поставим себе электронные мозги, — подхватила она.
— И переносные сонары. Чтобы не натыкаться на призраков. Думаешь, хирургия
— ответ на все проблемы?
Изя обернулся, но она стояла к нему спиной.
— Я в больницу, — сказала она и ушла.
— Эй! Берегись! — кричали ему.
Изя не знал, сквозь что он идет, по мнению кричащих, — сквозь отару овец, сквозь толпу танцующих голых дикарей, сквозь болотистую топь — и ему было все равно. Он видел только Общую ячейку, коридоры, блоки.
Ноах пришел домой стирать майку — сказал, что, играя в футбол, извозился в грязи, покрывшей стерильную астропочву в Общей. А Изя шел по пластиковой траве и дышал стерильным профильтрованным воздухом. Он проходил сквозь двадцатиметровой высоты вязы и каштаны, а не между ними. Он добрался до лифта, нажал на кнопку и вышел к Центру здоровья.
— А Эстер сегодня утром выписали! — заявила улыбчивая медсестра.
— Выписали?
— Да. С самого утра пришла такая маленькая негритяночка с запиской от вашей жены.
— Можно глянуть?
— Конечно. Записка в ее истории, минутку…
Медсестра сунула ему записку. Почерк принадлежал не Шошане. Неровные буквы выводила Эстер, и на записке стояло его имя — «Исааку Розе». Изя развернул ее:
«Я пошла гулять в горы.
Люблю, твоя Эстер».
У дверей Центра здоровья Изя остановился и оглянулся. Коридоры шли направо, налево и прямо. Высота 2,2 метра, ширина 2,6 метра, стены бежевые, на сером полу цветные полоски. Синяя полоска заканчивалась у дверей Центра здоровья или начиналась там — смотря как считать, — но белые стрелки на синей полоске указывали в сторону Центра, так что линия все же заканчивалась там, где стоял сейчас Изя. Пол светло-серый, если не считать цветной разметки, совершенно гладкий, почти ровный, потому что здесь, на восьмом уровне, кривизна поверхности ОСПУЗа почти не ощущалась. Через каждые пять метров на потолке установлен панельный светильник. Изя знал все интервалы, все спецификации, все материалы и все швы. Он помнил их все. Он годами не мог выбросить их из головы. Он создал их. Он их спланировал.
Нельзя потеряться на ОСПУЗе. Все коридоры ведут к знакомым местам. Достаточно следовать стрелкам на цветных линиях. Если даже ты пройдешь всеми коридорами, проедешь всеми лифтами, ты не сможешь затеряться и окажешься там, откуда начал путь. И ты не споткнешься на этом пути, потому что все полы — из полированного металла, выкрашенного светло-серой краской, а на ней — цветные полоски и белые стрелки, ведущие тебя к желанной цели.
Изя сделал два шага и, споткнувшись, полетел кувырком. Под руками он ощутил нечто шершавое, неровное, острое. Сквозь гладкий металлический пол пробивался камень — темный, серо-бурый с белыми жилками, истрескавшийся и бугристый. Под пальцами Изи рос клочок желтоватого лишайника. Правая ладонь болела; Изя поднял руку, чтобы посмотреть, — он содрал кожу при падении. Он слизнул выступившую капельку крови, потом, сидя на корточках, глянул на камень, потом дальше, вдоль коридора. И не увидел ничего, кроме стен. Но ему не нужно ничего, кроме камня, пока он не найдет ее. Камень и вкус собственной крови. Изя встал:
— Эстер!
Эхо слабо заметалось по коридору.
— Эстер! Я не вижу! Научи меня видеть!
Ответа не было.
Он двинулся в путь, осторожно обойдя валун и так же осторожно продвигаясь дальше. Путь был долог, и Изя все боялся сбиться с дороги. Он уже не знал, куда бредет, только ощущал, что склон под ногами становится все круче, а воздух — все холоднее и разреженней. Он уже ничего не знал. Только услыхав резкий голос матери: «Исаак, ты что, заснул?» — он обернулся. Мать сидела рядом с Эстер на гранитном уступе у пыльной тропы. За ними, по другую сторону воздушной бездны, под ярким горным солнцем сверкали снежные пики. Эстер глянула на отца ясными черными глазами и промолвила:
— Ну вот. Теперь можно и спускаться.
Восхождение на Северную стену
Из дневника Саймона Интертвайта.
Первая экспедиция на Лавджой-стрит
21.02. Роберт с пятью шербетами достиг Базового лагеря. Привез несколько экземпляров «Таймс» месячной давности, которые мы жадно проглотили. Теперь все в сборе. Завтра выходит разведывательный отряд. Погода держится.
