– Конечно. Возьмите того же Хемингуэя. Большинство его книг в той или иной степени автобиографические. Писатель-беллетрист берет за основу реальные события, но изменяет их, делает более драматичными, более напряженными и захватывающими.
– А узнать, какие события в произведении имели место в реальной жизни, а какие выдуманы, нельзя?
– Нет, пока автор сам не расскажет об этом.
– Я так и думал… Еще пару вопросов, Нейтан. Вы не знаете – не имел ли Хьюстон привычки вставать с рассветом и куда-нибудь прокатиться, найти тихое, уединенное местечко, посидеть там, подумать? Хотя у него был прекрасный дом и два кабинета – дома и в университете?
– Все так, но… Вы не могли бы подождать секундочку? Мне надо кое-что найти в компьютере.
– Не торопитесь.
В ожидании Демарко еще раз просмотрел имена в блокноте: Дэнни, Бонни, Хьюстон, Моби, Текс, Нейтан, Конеску, Дентон. Сержант обвел в кружочки первое и шестое имя: Дэнни и Нейтан были единственными, кому, похоже, можно было доверять.
– Нашел, – послышался голос Нейтана. – Я вам кое-что прочитаю сейчас, ладно? Томас прислал мне это сообщение где-то на второй неделе семестра. Однажды ночью я в самом деле заснул на занятии в мастерской. Но он отнесся к этому с пониманием. Только пожурил меня немного и продолжил занятие. Я потом, естественно, извинился. Признался, что у меня проблемы со сном – в голове все время бродят какие-то идеи, не дают мне нормально заснуть ночью. Томас сразу тогда ничего не сказал. Но на следующее утро я обнаружил в электронной почте его сообщение. Я скопировал его на жесткий диск. Можно мне зачитать его вам?
– Пожалуйста.
– Послушайте. Вот что он написал: «Дорогой Нейтан! Первые несколько лет вы можете считать бессонницу романтичной спутницей сочинителей, творческим недугом, этаким почетным „знаком отличия“ людей вашей профессии. Возможно, она даже доставляет вам удовольствие – удовольствие извращенное, потому что спать вам не дают идеи и мысли, все те еще не появившиеся на свет, а только зарождающиеся истории, поэмы и романы. Однако поверьте мне: прободрствовав тысячу ночей, изнуренный и истосковавшийся по сну, с замутненным и притупленным сознанием днем, вы уже по-другому начнете относиться к своей бессоннице. Она потеряет для вас свое былое очарование. И чем скорее вы научитесь контролировать свой заведенный ум с помощью медитации и методики прогрессирующей мышечной релаксации, тем плодотворней будет ваша творческая деятельность. Конечно, выпить снотворное или полбутылки водки быстрее и проще, но на следующее утро вы встанете разбитым и неспособным к работе. Можно также попробовать усыплять себя, слушая успокаивающую музыку или читая на ночь скучные сочинения ваших менее одаренных сокурсников. Но что вам никогда не следует делать – так это браться за перо. Иначе вы не сомкнете глаз до рассвета и потом будете всю неделю бороться со сводящей с ума нарколепсией. Научитесь себя контролировать и соблюдать дисциплину, Нейтан. У многих писателей есть талант, но талантливых писателей, умеющих себя контролировать, очень мало. Желаю вам удачи! Продолжайте сочинять и писать, но по ночам спите. Томас».
– Звучит так, будто он понимал, о чем говорит.
– А Том и понимал. Я потом поблагодарил его за это письмо. И он признался, что ему никогда не реализовать свой совет на практике. Всю свою взрослую жизнь он вынужден прибегать к режиму полифазного сна. Поневоле.
– Полифазного сна? Это когда человек спит несколько раз в сутки, но меньше по времени?
– Да. И еще Том говорил мне, что они с Клэр ложились в постель около десяти вечера, немного смотрели телевизор… Затем, наверное, занимались тем, чем занимаются супружеские пары. И после этого он засыпал в течение часа. Но иногда не мог уснуть. А спал он всегда два-три часа. Больше не получалось. Так что во второй половине дня он мог прикорнуть еще на часок-другой.
– А когда ему не удавалось заснуть среди ночи… Что он делал?
– Писал. Читал… Если чувствовал слишком сильное возбуждение, то мог даже отправиться погулять или поехать куда-нибудь.
– Значит, для него проехать на рассвете миль тридцать куда-нибудь на север отсюда, чтобы посидеть в парке…
– Было в норме. Том рассказывал мне, что часто использовал такие моменты, чтобы подыскать натуру. Как для киносъемок, знаете? Только в его случае – для романа. Том сначала визуализировал место действия в своем воображении и только потом описывал его на бумаге. Это такой способ создания прочного ощущения аутентичности.
– Все это очень интересно, Нейтан. Спасибо большое.
– Вы ведь знаете его семейную историю? О том, что случилось с его родителями?
– Да, знаю.
– Тогда вы можете представить себе, как тяжело ему бывало уснуть.
– Могу…
– Послушайте, я не думаю… то есть я хочу сказать, что даже думать об этом не хочу, но…
Демарко подождал, пока Нейтан сам продолжит.
– То, что произошло с его родителями… Вы не считаете, что от этого в его мозгу могло что-нибудь переклинить? И заставить его… О господи! Я ненавижу себя за то, что могу допускать такое…
– У него наверняка были проблемы. Но он их отлично скрывал. Возможно, пытался заместить свою тоску творчеством.
– Но, черт подери, он был таким добрым, внимательным… Нашел время, чтобы написать мне это послание. Проявил заботу обо мне…
Молодой человек явно плакал – Демарко понял это по его голосу, ставшему вдруг хриплым и запинающимся от печали.
– Мы почти закончили, Нейтан. Я вас скоро отпущу. Скажите мне еще только вот что… Две недели назад… Вы случайно не знаете, как Томас Хьюстон провел вечер в тот самый четверг?
– В четверг две недели назад? – переспросил студент. – Он не заезжал в клуб в тот вечер? Для встречи с Аннабел?
– Нет. Поэтому я и спрашиваю.
– Погодите минутку. А не в тот ли вечер он выступал в Техническом и общем колледже Цинциннати? Да, думаю, это было в тот самый четверг.
– Хьюстон ездил вечером в Цинциннати?
– Да, он выступал там вечером, а утром в пятницу встречался с учащимися некоторых курсов. А потом уже вернулся в наш кампус.
– А вы ездили вместе с ним?
– О, я бы с радостью поехал. И большинство студентов тоже. Мы так делали раньше; один раз даже ездили на университетском челноке в Кейс-Вестерн. Но Том не предупредил нас заранее о выступлении в Цинциннати; он рассказал нам о нем уже по возвращении, на следующем занятии в мастерской.
– Вам не показалось это странным? То, что он не сообщил своим ученикам о предстоящей поездке?
– По правде говоря, показалось. Меня это даже немного обидело. Да и не одного меня. Это многих ребят задело.
– А это выступление… Его организовал Университет Цинциннати?
– Да, в рамках магистерской программы филфака. А почему тот вечер вас так заинтересовал?
