Если анорексия – это отчаянный поиск контроля, то булимия – это излишества и наказание себя за эти излишества. И то и другое связано с реальными проблемами современного общества. Бордо связывает булимию с потребительским капитализмом, предполагая, что это характерно для «современного устройства личности»
[274]. Но Безликого можно рассматривать и в контексте японского общества. У «Унесенных призраками» на афишах был еще один, довольно неожиданный, слоган: «В каждом из нас есть немного Безликого».
За тридцать лет работы аниматором Миядзаки создал невероятный пантеон сверхъестественных персонажей, начиная с каменного гиганта в фильме «Принц Севера» до эктоплазматического лесного бога в «Принцессе Мононоке», но Безликий, пожалуй, одновременно самое простое и самое сложное творение режиссера. Архетипический черный наряд и белое маскоподобное лицо делают его легкой мишенью для проекции наших собственных страхов и желаний.
Вначале Безликий кажется застенчивым, одиноким призраком, который даже говорить не может, если не считать жалобного мычания. Оказавшись внутри волшебного мира купален и их экстравагантных чувственных удовольствий, он превращается в сильного демона жадности, а его гигантский разинутый рот символизирует неутолимое желание. Самостоятельно Безликий не может найти какое-то среднее состояние, в котором взаимодействовал бы с другими обитателями купален здоровым полноценным способом. Его безумное поведение наводит на мысль о гневе, но в нем скрываются более сложные внутренние конфликты.
Стоит повторить, что Безликий почти случайно возник в воображении Миядзаки, когда его мозг работал на высоких оборотах из-за затянувшегося производства фильма. Рассказывая о сцене, где Безликого тошнит, режиссер упомянул о «необходимости всё выплюнуть»
[275]. Очевидно, подобная эманация темной стороны бессознательного, бушующая агрессия и другие антисоциальные формы поведения задели зрителей за живое. В Японии, стране, которая по-прежнему уделяет огромное внимание конформизму, дисциплине и самоконтролю, антисоциальные действия Безликого создают чувство некоего освобождения.
Такие антисоциальные элементы могут включать сексуальность. Миядзаки упоминал, что Судзуки называл Безликого «сталкером»
[276]. В какой-то момент Безликий с тоской взывает к Сэн (Тихиро), и ясно, что он хочет ее контролировать и присвоить себе ее любовь. В японских купальнях исторически процветала проституция, и тот факт, что Безликий предлагает Тихиро деньги в обмен на любовь, наводит на размышления.
Сексуальные услуги могут служить метафорой многих других вещей, и ясно, что пустота, которой движим Безликий, гораздо больше плотской тоски. Оставаясь наедине со своей пустотой и отчаянием, со своими желаниями, которые невозможно удовлетворить, он становится символом самых отчуждающих черт современной жизни. Решение Миядзаки избрать для духа линию поведения, воплощенную в последних двадцати минутах «Унесенных призраками», столь же оригинально и образно, как и остальной фильм. Мы уже поняли, что он рассматривал вариант, при котором Безликий вырастет до еще более гигантских размеров, превратится в монстра типа лесного бога и уничтожит купальни в безумии катарсического разрушения. Вместо этого режиссер выбрал совершенно иной вариант – поездку на поезде в еще один фантастический мир, на этот раз мир спокойствия и простоты.
Поняв, что Безликий «плохо себя ведет только в купальнях», Тихиро уходит и самостоятельно отправляется вместе с духом в еще одно приключение, садится на волшебный поезд, скользящий над сверкающим морем, а затем они попадают в домик Дзенибы, тоже могущественной, но более доброй сестры-близнеца Юбабы. Мнимая цель путешествия – вернуть магическую печать, которую украл Хаку по приказанию Юбабы. Сам Хаку превратился в дракона, пострадал и находится при смерти, поэтому Тихиро отдает ему последний кусочек волшебного пирожка, которым надеялась спасти своих родителей.
Именно из любви к Хаку Тихиро отправляется на поиски Дзенибы, надеясь вернуть печать и спасти его. Вместе с Тихиро и Безликим из купален сбегают еще два существа: птица, превратившаяся в жужжащее насекомое, и капризный маленький сын Юбабы по имени Бо, которого Дзениба превратила в милого мышонка.
Другой режиссер сотворил бы из этого путешествия захватывающий квест, в котором авантюристка Тихиро в сопровождении трех своих странных друзей выходит победительницей и одолевает Дзенибу в духе «Волшебника страны Оз». Миядзаки же создал нечто совершенно иное. Он снова достал из глубин собственного подсознания некое видение, не совсем эскапистское и не совсем возвышенное, но наводящее на мысль о терапевтическом погружении в глубину души.
Сама поездка на поезде напоминает сон внутри сна. Кроме Тихиро и ее друзей, остальные пассажиры – тени. На нескольких остановках поезда также появляются тени – мы видим силуэт мужчины в шляпе и маленькой девочки в старомодном платье. Разница между тихим поездом и ярко окрашенным, густонаселенным миром купален не могла бы быть еще очевиднее. Это побег от стресса, давления, шума и сложностей.
Миядзаки очень гордился этим эпизодом. В длинном интервью об «Унесенных призраками» с критиком Ёйти Сибуей он часто возвращается к своему решению создать поездку на поезде. Для него она была очень важна, и он ее долго планировал, а всё более обеспокоенным сотрудникам говорил: «В конце концов она сядет на поезд». Режиссер называет этот эпизод «кульминацией» фильма и объясняет: «Все погони и суета вели к этому эпизоду»
[277].
Почему Миядзаки придавал такое значение этой тихой кульминации? Он сам раскрывает тему: «Я не хотел рушить купальни. Я беспокоился о том, как тяжело будет бедным несчастным богам, которые туда ходили»
[278]. После стресса, пережитого при создании «Принцессы Мононоке», режиссер, кажется, готов был сбавить обороты, как в жизни, так и в искусстве.
Решение Тихиро сесть на поезд символизирует ее последний шаг к независимости. Миядзаки рассказывает: «Я хотел написать рассказ, в котором девочка по своей воле садится на поезд в мире, куда она попала впервые. Мы знаем, что ей очень страшно и она не знает, что делать»
[279].
Поездка на поезде с призраками, возможно, служит метафорой смерти. Такая интерпретация могла появиться еще из «Толкования сновидений» Фрейда, но у нее есть и более локальное вдохновение: отчасти это путешествие – дань уважения Кэндзи Миядзаве, любимому автору фантастики у Миядзаки. В начале двадцатого века Миядзава создал множество необычных фантастических работ, наиболее известна из которых, как уже упоминалось, новелла «Ночной поезд к звездам» (Ginga Tetsudō no yoru, 1934). В ней два мальчика садятся на поезд и отправляются к звездам.
