Сейчас, когда на экваторе зимой не выше плюс пяти-шести по Цельсию, времени у воюющих нет ни на что. Выжить — задача не для одного человека, это задача для всего человечества, а джамперы — инструмент для достижения этой благородной цели.
У инструмента не может быть свечей в ванной, месячных и дурного настроения. Инструмент должен быть полностью исправен и оказаться под рукой в нужный момент.
Вездеход Киры перевалил через длинный снежный язык, загородивший часть выезда, и выполз на наст, по которому ветер гнал гибкие щупальца поземки.
Обжигающе яркий свет ксеноновых головных ламп мощной машины вязнул в вихре снежинок, как таракан в смоле. Лампы на фонарных столбах-вешках, расставленных вдоль дороги через каждые 25 метров, казались бледными пятнами в кружевной круговерти.
На прямой до площади Спасения заблудиться было сложно, но Кира все-таки включила экраны ночного видения, и мир сразу зажегся флуоресцентным зеленым. Стали заметны маркеры, по которым дорогу нашел бы и приезжий, никогда до того не путешествовавший по городу в бурю.
Она добавила тяги, и сноумобиль, выдув из-под юбки облако снега, резво заскользил над поземкой, набирая ход. Кира бросила взгляд на часы на приборной доске и улыбнулась уголком рта: умница, успела собраться и выехать всего за двадцать минут с момента звонка, значит, будет на КПП Центра минут за десять до назначенного срока. Скорее всего, времени до джампа осталось немного — редко получается исчислить критическую точку более чем за пару часов до ее возникновения — и в Центре уже царит суета, правда, неплохо организованная, но все же суета. Что ж, в этом беспорядке она чувствовала себя как альфа-самка в гончей стае.
Кира ехала по Радиалу в одиночестве — ни встречных, ни попутных сноумобилей, ни, что совершенно понятно, пешеходов.
На кольце у площади Спасения она заметила на одной из Диагоналей одноместный скутер и подумала, что в нем спешит на работу кто-то из коллег, но трехполозная машинка, мазнув по вездеходу Киры прозрачным светом фар, укатила в противоположном направлении.
После площади Спасения начинался проспект Свободы — широкая магистраль, рассекавшая город с Юга на Север, — конечно же в такой снегопад ее никто не расчищал, но вездеход на воздушной подушке мог не бояться снежного покрова. Здесь Кира разогнала машину до сорока миль в час и, коснувшись наушника, вызвала Данила. Его комм соединился с линией через пять гудков, прозвучал сигнал, по экрану на приборной пробежали полосы и тени. Она услышала, как дышит собеседник, подумала немного, явно колеблясь, но все-таки включила видеосвязь.
— Да, Кира… — отозвался Данил.
Он сидел в кухонном блоке. В ее кухонном блоке. И пил кофе из рыжей чашки. Из ее чашки. Все было бы ничего, но она до сих пор не знала: этот высокий брюнет с голубыми, чуть водянистыми глазами и тонким лицом интеллектуала-аскета — ее мужчина или нет? Если ее, то все в порядке, а если нет, то что он делает в ее квартире?
— Ты что? Уже успела добраться?
— В пути. Извини, что так вышло.
Кире действительно было неудобно. Нет ничего хуже, чем бездарно прерванная прелюдия.
— Что поделать? Каждого из нас могут позвать в любой момент. Ты врач, от тебя зависят чужие жизни, ты обязана… Мы же на военном положении…
— Мы уже лет сорок на военном положении… Но я не по тому поводу, Дани. Я говорила с госпиталем перед тем, как набрать тебя… — сказала Кира, ненавидя себя за то, что так ловко и непринужденно врет. Получалось естественно, иногда даже естественнее, чем говорить правду. — Ситуация тяжелая. Скажу честно, я не знаю, когда закончу оперировать.
— Мне тебя не ждать? Так?
— Так. Лучше не жди. Я могу и совсем не приехать.
— Будет жаль.
— Мне тоже.
Ну, хоть здесь можно сказать правду. Ей действительно было очень жаль.
— Хочешь, я подожду тебя в госпитале?
— Зачем? — грустно улыбнулась Кира в объектив видеокамеры. — В любом случае, сегодня мы стратили — не стоит и пытаться. Я буду никакая — усталая, злая, дерганая, и не хочу, чтобы ты видел меня такой. В следующий раз, Данил. Хорошо?
— Хорошо, — согласился он нехотя. — Тогда я допью кофе — и домой.
— Конечно. Я позвоню тебе, как приеду.
Он улыбнулся.
— Слушай, Кира, а ты не пробовала на выходные выключить коммуникатор? Хотя бы на сутки? Это ненаказуемо, в Безопасности на это закрывают глаза — должны же люди когда-нибудь отдыхать? Ты не единственный хирург в Сити, в конце концов. Или ты думаешь, мир перестанет вращаться, если ты уйдешь со связи?
— Я не могу…
— Что не можешь? Мир не рухнет, поверь.
— Мой мир — может, — серьезно возразила Кира.
И, как ни странно, в этот момент она тоже говорила правду.
Когда ее вездеход въехал на приемный пандус Центра и термозавеса расступилась перед его кургузым носом, стало видно, что ее ОЧЕНЬ ждут.
У въезда в Трубу стоял здешний кар, выкрашенный в желтый цвет, а рядом с каром — двое военных в костюмах с подогревом, в масках, закрывавших практически все лицо, и с автоматами.
Один из вояк бросился к ней, как потерявшийся ребенок к матери, подскочил к дверце машины и, распахнув ее, отдал честь.
— Госпожа Давыдова? — пробухтел он в маску.
Кира кивнула.
— Могу я сканировать ваш чип?
Кира молча протянула ему левую руку, развернув ее ладонью вверх.
— Благодарю.
Сканер пискнул, зажегся зеленый огонек.
— Личность подтверждена, — сказал негромко второй, стоявший чуть в стороне военный. Он говорил в микрофон на воротнике комбинезона, но с Киры не спускал глаз.
— Давыдова Кира Олеговна, тридцать шесть лет, этническая русская, — произнес первый, рассматривая ее в упор через стекла маски. — Лейтенант Вязин, служба охраны Центра. Прошу вас пересесть в наш электромобиль. Вашим вездеходом займутся.
— Что произошло, лейтенант? — спросила Кира, выпрыгивая из машины. — Что за спешка?
— Вам все объяснят на месте.
— Где это — на месте?
— Я отвезу вас к проходной проекта «Сегмент» — так мне приказано. Дальнейшее не в моей компетенции. Извините, Кира Олеговна.
Здесь, у въезда на паркинг, было холодно. Не так, как на улице, но холодно — ледяным бетонным дыханием сразу прихватило щеки. Кира запрыгнула на сиденье кара, спрятала нос в воротник и замерла, как нахохлившаяся птица.
Вязин забросил автомат на бок и занял водительское место. Загудев электромоторами, кар рванул с места и почти сразу же юркнул в Трубу.
Центр был огромным помещением. Кира и представить себе не могла его полных размеров, хотя уже несколько лет здесь проходила значительная часть ее жизни. Его возвели лет 20 назад, как раз после открытия джампа, использовав под секретный проект большую часть зданий заброшенного ракетного завода. Туннели-трубы соединяли строения подземной паутиной, составляя невидимую постороннему глазу коммуникационную систему. Некоторые из построек зарывались на добрый десяток этажей в землю, выставив наружу только вентиляционные шахты. Оставшиеся же сверху помещения напоминали бетонные коробки старых жилых домов. Для всех живущих в Сантауне Центр был научным институтом по использованию термальных ресурсов, для осведомленных (таких было немного, но они были) — джамп-базой, для джамперов — местом начала прыжка и точкой возврата. Здесь начиналась и здесь заканчивалась невидимая простым смертным война. Война с чужой Параллелью.
