Старик — это легче. Во всяком случае, куда как безопаснее для здоровья, чем эти pistolero
[7], несмотря на трость. С тростью мы еще повоюем, а вот с «глоком»…
Ствол уперся ему в позвоночник, и кто-то большой горячо дохнул в затылок.
— Спокойно.
Говорили на русском, правда, с акцентом.
— Не дергайся — выстрелю.
Давыдов просчитал свои шансы подергаться и решил, что незнакомца стоит послушаться. Оружие было зажато между его спиной и животом нападавшего, который плотно прижался сзади. Шансов не было. Вообще. Главное — не паниковать. Это может быть кто-то из своих, ведь так?
— Жером, — произнес человек ему в ухо.
Твою мать, подумал Давыдов.
Ему не было страшно, но очень не хотелось умирать.
Глава 6
Мир Зеро. Аруба. Октябрь
— Терпеть не могу спускаться на твои затонувшие корабли!
Карина прекрасно смотрелась в тонком гидрокостюме, и Денис с трудом оторвал взгляд от затянутой в неопрен фигурки жены.
— Это не дайвинг! Это разновидность некрофилии!
— Ты права, повелительница! — Он сложил руки на груди, словно для мусульманской молитвы, и покорно наклонил голову.
В этот момент лодку тряхнуло, и Денис едва не вылетел за борт, чудом ухватившись за леер в самый последний момент.
— Я серьезно, Давыдов, — сказала Карина. — Когда ты лезешь в эти ржавые посудины, я чувствую себя так, словно копаюсь в чужих кишках! Я согласна смотреть на рыбок, искать скатов… Да я согласна даже нырять с тобой к акулам, но только не эти твои рэки
[8]!
— Я понял, повелительница, — повторил Денис, на этот раз не отпуская леера.
Стоящий за штурвалом рулевой ухмыльнулся.
— И чего ты заладил — повелительница, повелительница… Какая я, к черту, повелительница, если ты меня не слушаешь?
Давыдов поманил жену рукой и что-то прошептал ей на ухо.
Карина фыркнула, попыталась шлепнуть мужа по макушке, но лодку снова тряхнуло на мелкой волне и, не ухвати Денис жену за талию, лететь бы ей с надувного борта в воду.
Она взвизгнула от неожиданности. Рулевой, атлетичный, как все пловцы, креол лет тридцати, улыбнулся, показав белые сахарные зубы.
Он правил надувной лодкой лихо и с удовольствием, чувствовался опыт. Дайверы любят адреналин, и даже доставка на точку должна немножко будоражить кровь предчувствием приключения. Хотя какое тут приключение? Нырялка в здешних дайв-пойнтс
[9] была не опаснее погружений в обычном бассейне — каждый турист на вес золота, а гибель любого дайвера — это сотни отказов от услуг дайв-центра и огромные неприятности.
Впрочем, Давыдов знал, что основная опасность под водой исходит не от многочисленной ядовитой живности, острых, как новые лезвия «Жиллет», кораллов и, конечно же, не от акул, мурен или барракуд. Акулы всякую дрянь не едят, перчатки из неопрена защищают от яда, костюм — от порезов, и в оборудовании, если ты не полный идиот, ничего сложного нет. А вот собственная неорганизованность, отсутствие дисциплины и халатность могут легко отправить дайвера на встречу с подводным богом. И не только самого дайвера, но и его партнера по погружению. Поэтому нырять в разношерстных компаниях Денис не любил: слишком велик риск нарваться на отмороженного любителя пива, не отошедшего после вчерашнего, на самостоятельного умника, которому плевать на инструкции и меры предосторожности, да и просто на человека, который не привык действовать с оглядкой на партнера. Там, где была возможность, они с Кариной заказывали индивидуального инструктора для сопровождения и опускались под воду вдвоем. Так дороже, но спокойнее.
— Ты, Давыдов, с возрастом становишься невозможным!
— Я не виноват, кара миа, что твой вид в облегающем костюме вызывает у меня ассоциации! Красное, черное, соблазнительные изгибы, волнующие линии бедра… Кнут, латекс, высокие каблуки! Вот давай спросим у Родни, что ему приходит на ум, когда…
— Ты становишься однообразным, Денис! — сказала Карина с предупреждающими интонациями в голосе.
— Нет, это ты остаешься соблазнительной, — он поцеловал ее в ухо, зарывшись носом в пахнущие солнцем и морем волосы. — Повелительница!
Карина рассмеялась.
— Сегодня купим кнут и сапоги на каблуках!
— И ты выйдешь так к ужину!
— Не боишься за нашу репутацию?
— Нашу репутацию уже ничем испортить нельзя…
— Ты явно решил прославиться в кругах русской эмиграции.
— Я теперь не русский, я украинский, и мне плевать. Пусть хоть застрелятся все вместе. Умрут от нереализованных сексуальных фантазий и жестокой эрекции!
— Интересно, все писатели такие сумасшедшие?
— Нет, не все. Только те, у кого красивые жены.
— Ты — льстец!
— Я льстун!
— Нет такого слова.
— Теперь есть! Я же тебе не подсказываю, как вырезать из больших носов маленькие? Слова — это моя профессия. Если я сказал, что есть слово «льстун» — значит, оно уже есть!
Они рассмеялись, касаясь друг друга лбами, и Давыдов подумал, что давно не был так счастлив.
По идее, он должен был переживать, чувствовать себя сопричастным к тому, что произошло пару суток назад, — дыхание огромного несчастья слышалось здесь, на Арубе, несмотря на сотни морских миль расстояния. Пожалуй, он мог бы даже изобразить переживание, но в действительности совершенно ничего не чувствовал.
Ему, конечно же, было жаль погибших в катаклизме людей — репортажи, фотографии, телевизионные съемки с места катастрофы ввергали всех в уныние, но Денис поймал себя на мысли, что чувствует себя особенно живым именно потому, что совсем недалеко от них, если считать по планетарным масштабам, смерть собрала обильную жатву.
Он помнил ужас, пережитый в трясущемся самолете, помнил тошноту, подступившую к горлу, когда разглядывал первые фото…
Но сейчас Карина была рядом с ним, море стремительно уходило под днище надувной лодки, солнце пылало посредине голубого до рези в глазах неба, разрисованного мазками легких облаков, и ощущение просвистевшей у виска пули придавало всему этому совершенно новый привкус.
