— Ты хочешь сказать, что все эпицентры землетрясений за последние три недели лежат на одной прямой?
— Точно, — сказал Роменский, и улыбнулся. — Такое впечатление, что по нашему шарику рубанули шашкой. Помнишь задачки про плоскость, рассекающую геометрическую фигуру, Игорь? Так вот… Все, что было после Карибов, прекрасно ложится в мою теорию.
— В какую теорию? — задумчиво спросил Савичев и поскреб вторую щеку, а потом зачем-то почесал в затылке. — У тебя что, господин дежурный сейсмолог, есть теория? Есть хоть какое-то объяснение? Херня какая-то… Радиант Пильмана, ей-богу!
— Игорь, ты тоже сейсмолог, старше меня, опытнее и держишь в руках лог. Против цифры не попрешь. У тебя есть гипотеза?
— Хм… А какой интервал между толчками?
— Нет постоянного. Но не менее 5 толчков в сутки в этой плоскости — четко по геодезической линии, идущей в глубине нашего шарика. Иногда больше, но никогда меньше. Все разной силы, на разной глубине…
— Знаешь, на что это похоже? — произнес Савичев и потер лоб.
— Ну?
— На то, как от напряжения рвется канат, на котором подвешен шарик… Знаешь, так… Ниточка за ниточкой.
— Это не я головой поехал, это ты головой поехал, господин начальник.
— Надо доложить в Москву.
— Глубокомысленно, господин начальник! В Москве сейчас ночь. Сигнал от нас к ним идет постоянно, но говорить в это время суток не с кем. Так что мы с тобой, как два Гайдара… Один на один с проблемой.
Роменский улыбнулся, демонстрируя не очень хорошую работу дантиста. Но несмотря на почерневший передний зуб, улыбка у сейсмолога была приятная. Он искренне радовался своему открытию, не задумываясь над тем, что за последствия для мира оно несет.
— Вот! Смотри! Снова! Магнитуда 4.7. Центр на глубине 6 километров. Поспорим, что координаты совпадут? Смотри, делаем проекцию… И!
Он нанес еще одну метку на глобус и соединил ее с предыдущей точкой одним движением фломастера.
— И! Оп-па! Любуйся!
Савичев посмотрел на результаты труда дежурного сейсмолога.
Может быть, из-за большего опыта, а может быть, из-за склада ума он глядел на происходящее совершенно с другой точки зрения. Ему даже стало страшно, но показывать перед младшим по возрасту подчиненным свою слабость Игорь Афанасьевич не стал.
— Интересно, — сказал он, внимательно разглядывая земной шар с красной линией на боку, стоящий на столе. — А что произойдет, когда кольцо замкнется? Лопнет наш канатик?
Линия напоминала разрез и тянулась через Атлантику к Африке и Евразии на многие тысячи километров. Словно кто-то полоснул ножом по спелому арбузу и он лопнул от прикосновения острого лезвия.
Воображения Савичева вполне хватало на то, чтобы представить себе трещины на океанском дне, рвущиеся, как бумага, базальтовые плато…
— Через недельку мы будем знать точно, — сказал Роменский. — Но что-то подсказывает мне, что ничего хорошего ждать не приходится. Утром надо будет перебросить все картинки и графики в столицу. Пусть они себе мозги сушат.
Интуиция Игоря Афанасьевича тоже подсказывала, что за тысячи миль от них происходит что-то нехорошее, опасное и необратимое, но оба сейсмолога даже представить себе не могли, что именно творится под толщей вод и скальных пород на дне Атлантики.
И это было хорошо для них обоих: знай они ближайшее будущее — вопили бы от ужаса.
Мир Зеро. Борт сухогруза «Полярная звезда». Атлантический океан, 400 миль на ЮЮЗ от Антильских островов. Ноябрь
— Считай, что нам повезло… Ноябрь в Атлантике — это совсем не сахар.
— И не мед…
— И не мед, — подтвердил хрипловатым голосом кок. — Ты шутки шутишь потому, что ни разу в серьезный шторм не попадал.
— Да попадал я… — лениво отозвался щупловатый матрос, рядом с массивным, грузным коком смотревшийся ребенком. — Ты, Петрович, не гони беса… Что ты из меня юнгу делаешь? Я третий год как с каботажа ушел.
— А я двадцать лет в море хожу, — сообщил повар, морща нос. — И только два раза видел настоящий шторм, хотя сколько раз болтало — не сосчитать. Настоящий шторм, Гриша, это когда капитан молится вместе со штурманом, хотя оба они атеисты.
Беседа шла с наветренной стороны.
И кок, и матрос неторопливо курили, наслаждаясь закатным солнцем и зыбким ноябрьским теплом, которое нес на своей спине недалекий Гольфстрим.
Ужин был готов, «Полярная звезда» с достоинством гранд-дамы двигалась по серым водам на северо-восток, делая не более 15 узлов.
Волны почти не было. Загруженное судно едва заметно раскачивалось, палуба под ногами у собеседников подрагивала в такт работающей силовой установке. Могучие гребные винты закручивали воду в вихри, и та вскипала за широкой кормой белой пенной дорожкой.
— Если повезет, — продолжил кок, — так ты такого ужаса и не увидишь. Хотя, Гриша, я в жизни не видел ничего более страшного и более красивого, чем настоящий шторм. Вот вспоминаю, и у меня мурашки по спине бегут…
Он плюнул вниз с борта и проследил за летящей вниз белой точкой.
— Это что еще такое?
Рядом с выкрашенным в цвет охры боком сухогруза в океане скользили огромные веретенообразные тела.
— Киты, Петрович… Глянь! Сколько их!
Кок охнул, выронил изо рта сигарету и, шлепая по настилу растоптанными кроссовками, побежал к лестнице на мостик.
Матрос же остался на месте, не отводя изумленного взгляда от черных спин, появляющихся на поверхности то тут, то там.
Вода вокруг сухогруза кипела от сотен плывущих китов, косаток, дельфинов и акул. Внезапно цвет волн изменился, сверху стали видны блестящие серебром огромные косяки рыбы, прорезавшие синеву подобно громадным лезвиям. Казалось, что к «Полярной звезде» бросились все обитатели здешних глубин. Все они двигались куда быстрее корабля и плыли так, будто бы за ними гнались.
Но кто, ради бога, может гнаться за кашалотом или косаткой?
Гриша поглядел назад, за корму судна. Оттуда слышался непонятный звук, похожий на шум водопада или огромной сливной трубы. Он легко перекрывал гул двигателей «Полярной звезды» и… Ошибиться было невозможно! Он нарастал! С каждой секундой становился громче и плотнее!
Что-то огромное, страшное надвигалось с юго-запада. Настолько большое, что не только акулы, киты и косатки казались рядом с ним песчинками.
С мостика раздались неразборчивые крики. Завыла корабельная сирена, но звук, от которого еще вчера ныли запломбированные зубы, теперь казался несерьезным — где-то неподалеку ревел настоящий водопад.
Двигатели сухогруза работали в полную силу, палубу под ногами била крупная дрожь. В машинном отделении ворочались железные великаны, их стальные пальцы вращали гребные валы на предельной скорости, но, несмотря на это, с каждой секундой корабль терял ход. Словно кто-то невидимый, но невероятно сильный, придерживал «Полярную звезду» за корму.
