— У нас отпуск? — спросил Кирилл, и все вокруг заулыбались, словно он сказал невесть какую шутку.
Все хотели хотя бы несколько дней не вспоминать о прыжках, уйти в семью, в загул, в запой, из которого не выдернут в любой момент дня или ночи тревожным звоном коммуникатора.
— Пока нет. Вернее, у тебя и твоих ребят, Кирилл, отпуск не планируется. Дежурная группа остается в зале ожидания — спит, читает, смотрит кино, оправляется и снова ест от пуза. Им тоже не повезло. Резервисты и остальные джамперы — по домам, до завтра. Коммы не выключать, в нирвану не уходить, никуда не уезжать — быть готовыми по «красному коду» прибыть в джамп-центр в течение двадцати минут…
— Владимир Антонович, — жалобно сказали с галерки. — Мне от дома 25 минут езды… Я не успею за двадцать.
— Значит, сними комнату в отеле поблизости, — отрезал Крыс, не скрывая недовольства. — Расходимся. Кирилл с группой остается. И Хьюго тоже. Остальные — свободны.
Джамперы, переговариваясь, двинулись к выходу из зала. Кир поймал на себе сочувствующие взгляды, много сочувствующих взглядов и ни одного завистливого. И правильно, кто ж позавидует тем, для кого у Крыса особое задание. Ничего хорошего ожидать не приходилось.
Крыс попросил их пересесть поближе и сам уселся напротив, развернув стул наоборот и опершись на спинку подбородком. Физиономия у него была озабоченная. Не то чтобы Крыс в обычной жизни отличался беззаботной веселостью, но на его треугольном лице эмоции гостили редко — командир был сдержан и не столько стремился показать себя флегматиком, сколько был им от природы. Сегодня Крыс думал мысль, и не одну. И мысли эти ложились ему на плечи тяжким грузом.
Крыс дождался, пока все выйдут из бриф-зала, потер свой острый подбородок кулаком и сказал, поморщившись:
— Однако новости у меня не очень, ребята. Хуже всего то, что никто ничего не понимает. Ни математики, ни аналитики, ни теоретики… Похоже, что мы дернули тигра за хвост. Или же это не тигр…
— Или это не хвост… — попытался пошутить Мамочка, но Крыс поглядел на него своим спокойным рыбьим взглядом как на низшего примата, и Мамочка умолк.
— Я должен вас предупредить, ребята, существует версия, что после событий последней недели Параллели сблизились и именно поэтому Зеро так трясет.
Он помолчал.
— И еще есть версия, что теперь можно переходить не только в Зеро, но и в любую из Параллелей. Какой-то парадокс Каршенбаума, я в этом разобраться не могу… Вроде давно было предсказано теоретически, но никогда не создавалось необходимых условий. А теперь вот — создались.
— Но это… — протянул Давыдов, переваривая услышанное.
— Ну да… — кивнул Крыс и снова положил подбородок на спинку стула. — Это означает, что мы можем ждать гостей. Дело только за адаптацией технологии расчета, не более того. И они могут ждать гостей. Тебя, например. Но с тобой, Кир, вообще случай особый.
— Не люблю я быть особым случаем, господин шеф-мастер!
— Никто не любит, — согласился Крыс. — Однако приходится. Дело в том, Кирилл, что мои высоколобые рассчитали твоего зеркального двойника в мире Зеро. Полное совпадение, если верить математикам…
— Но двойник — это теория, — Кир кривовато усмехнулся, чувствуя, что ему почему-то стало не по себе. — Ведь случаев абсолютного совпадения не было!
— Не было, — Крыс был убийственно серьезен. — До настоящего момента — пока мы что-то не сломали в механизме. Но, как я уже говорил, иногда и чистая теория переходит в практику. Дьявол в деталях — мы так долго рассказывали кадетам про эффект зеркала, что Вселенная его материализовала. В общем, Кир, поздравляю. Двойника локализовали. Ты — это он. Он — это ты. Хотя вы совершенно разные личности, сам понимаешь.
— Ну хорошо, — Давыдов пожал плечами. — Пусть так… И что?
— Твое зеркальное отражение — это единственная точка, которую на сегодняшний момент могут обсчитать математики. Точка перелома.
— И мне надо прыгнуть, чтобы убить самого себя? — спросил Кирилл с показным спокойствием.
— На этот раз твое задание не убивать, — сказал Крыс. — Странно было бы посылать человека, чтобы он снес сам себе голову. Логичнее было бы послать Мамочку, он бы зашутил твою копию до смерти! Нет, Кир… Ты должен выжить для разнообразия, только тогда сингулярность для нашей Параллели останется положительной. Полагаю, что противник будет иметь большое желание добраться до твоего визави быстрее, чем мы.
— Скажи мне, шеф-мастер, а ты и теперь уверен, что мы получим нужный нам результат?
— Ты имеешь в виду возвращение нашего мира на круги своя? — уточнил Крыс.
Давыдов кивнул.
— Не уверен, Кир. Но если мы ничего не изменим… Если теория не сработает… Как ты думаешь, сколько еще лет мы будем барахтаться? Полсотни? Сотню?
— Не знаю.
— Пока есть шанс, пусть и в теории, за него стоит держаться.
— Даже если мы умрем через неделю? Потому что использовали именно этот неправильный шанс?
— Даже если мы умрем завтра, — сказал Крыс жестко. — Что меняют еще пятьдесят лет в агонии?
— Это означает, что у нас просто нет никакой другой рабочей версии.
— У нас действительно нет никакой другой рабочей версии, — согласился Крыс и пожал сутулыми плечами. — Это не новость. Но у нас есть утвержденный план спасения мира, которому мы будем следовать. Эта теория правильна, потому что она верна. Точка. А ты, Кирилл, однако, силен порассуждать…
Комм у него на руке негромко прогудел мелодию из нескольких нот. Шеф-мастер взглянул на экран и встал.
— Зовут к математикам, господа джамперы. Ждите меня здесь, и я принесу вам новые подробности о зеркалах и парадоксе Каршенбаума. Я распорядился насчет кофе и бутербродов, так что с голоду не умрете. Вернусь — закончу брифинг.
Когда он вышел в коридор, Мамочка сказал не без иронии:
— Чует мое сердце, что грядут новые времена…
Он ошибался.
Времена уже наступили.
Глава 11
Мир Зеро. Ноябрь. Скорый поезд Варшава — Киев. Украина
Денис ожидал, что похмелье будет страшным, но его не было совсем. Он открыл глаза, мгновенно перейдя из сна в реальность, словно кто-то невидимый повернул переключатель у него в голове.
Клац — и все!
Голова не болела, не кружилась. Во рту было сухо, но не так, как должно быть после полкило коньяка, а вполне терпимо — просто хотелось пить.
Денис протянул руку, нащупал на столике бутылку «Моршинской» и, сделав глоток, осторожно, чтобы не разбудить попутчика, включил ночник.
Сергей Борисович отсутствовал.
Нет, он не пригрезился Давыдову, он был тут ночью. И коньяк под хорошую закуску и малопонятную беседу тоже был — вот, весь столик уставлен тарелками, на которых уже сворачивается трубочкой заветренный сыр, плачет вытопленным жирком колбаса и плавает в собственном соку тонко нарезанный лимон.
