Пани Лариса была врагом куда опаснее Цимбалюка. Со стороны она выглядела безумной, что делало ее привлекательным ньюсмейкером, обеспечивающим громкие заголовки — мало ли что она, ненормальная, сказала? Мы только повторили сказанное!
Но на деле она не была ни безумной, ни глупой — она была расчетлива и жестока и, будучи лицом неофициальным, но приближенным к партийному руководству, говорила вслух то, что ни один человек из «Вильности» не мог озвучить.
Но настоящей неприятностью для Давыдова мог оказаться стоящий справа, у самой стойки бара, Родионов. Он и его архаровцы напоминали Давыдову давно канувшую в лету «черную сотню». В принципе они и были «черной сотней» наших дней, только превосходящей прототип по интеллекту во много раз и направленной не только против евреев.
Валентин Родионов, если судить по досье, широко растиражированному СМИ, родился в Беларуси, вырос в Забайкалье, воевал в Грузии, но с начала войны значился комбатом и самым главным украинским националистом. Он и его «88» стали весьма популярны за последние годы, постоянно балансируя на грани закона, но практически никогда его не нарушая. Во всяком случае, ловили их считанные разы, а когда ловили, то не могли ничего доказать — хорошие адвокаты разрушали любое дело за считанные дни.
В общем, зверинец собрался еще тот. Учитывая еще две телекамеры в общем зале магазина, можно было ожидать каких-нибудь событий.
Давыдов покосился на Новицкого, но любитель рекламных акций «на шару» счастливым не выглядел, на лице Алекса наблюдалась немалая озабоченность.
Плакат с еврейским профилем Ирода в три краски, повторявший броскую обложку романа, мог послужить capote
[19] для недругов издательства, а таковых в зале было минимум три. Конечно же, бесплатная реклама сопровождает скандал, но все зависит от размера скандала.
— Добрый вечер, — сказал Алекс в микрофон. — Приятно видеть столько знакомых лиц. Приятно, что даже в будний день вы нашли время и пришли на презентацию нового романа Дениса Давыдова, который буквально вчера вышел из нашей типографии! Так что он попадает к вам в руки буквально с пылу с жару.
Новицкий откашлялся.
— Более того, — продолжил он, переходя на доверительную интонацию, — скажу вам по секрету, что сегодня вы — участники эксперимента.
Зал притих, прислушался, читатели уже расселись по местам, перестали двигать мебель. Давыдов поймал на себе взгляд Богдасика и едва сдержал желание почесаться.
— Сегодня мы, — Новицкий положил руку на стопку лежащих перед ним книг, — впервые делаем допремьерную презентацию романа. А премьера состоится весной, и в продажу роман пойдет только на Книжной ярмарке, в Арсенале. Вы — фокус-группа книги, ее первые читатели, ее первые рецензенты. Только 100 экземпляров нового романа Дениса привезено сегодня сюда…
Он сделал паузу.
— Сто… и ни одной книгой больше — до весны. Мы уверены, что за это время первые читатели «Великого» расскажут о книге тем, кто сегодня на презентацию не попал. Расскажут в своих блогах, в журнальных статьях, передадут впечатления из уст в уста. Отрывки ваших лучших рецензий, самые интересные ваши высказывания о романе, попадут под обложку книг основного тиража. Мы будем приглашать авторов оригинальных отзывов на телеканалы, предложим участие в передаче «Мир книг» и обязательно пригласим на вручение литературных премий в ноябре этого года.
Новицкий встал и Давыдов встал вместе с ним.
— Автора вам представлять не надо — Денис Давыдов хорошо известен всем, кто читает и любит книги и в Украине, и за рубежом. Об уже написанных книгах автора, о новом романе, о творческих планах… Из первых рук! Денис!
Давыдов улыбнулся, стараясь, чтобы улыбка не очень походила на оскал. Он чувствовал, что волосы у него на затылке становятся дыбом, как у почуявшей чужую стаю собаки.
— Добрый вечер! Надеюсь, что все, кто хотел, уже в сборе, а остальные, если они есть, подтянутся в самое ближайшее время. Разговор у нас будет длинный и нелегкий. Я писал эту книгу много лет и писал ее вопреки советам близких мне людей. Писал, потому что уверен — она своевременна. Она актуальна сегодня, хотя ее герой умер две тысячи лет назад.
Новицкий знаками показал ему, что можно садиться, и Давыдов сел, устроился поудобнее, стараясь держать всех своих противников в поле зрения одновременно.
— Давайте сделаем так… Я понимаю, что роман никто не читал, поэтому обсуждать мы можем что угодно из написанного ранее. Пересказывать содержание книги будет неправильно. Зачем портить вам удовольствие?
В зале заулыбались.
Родионов посмотрел на часы, а потом на Богдана. Богдан тоже посмотрел на часы. И тут Давыдов услышал шум.
Невдалеке кто-то что-то кричал. Ритмично кричал. Скандировал.
Вход в магазин находился в нижнем зале, но Давыдов легко расслышал, что именно кричат на улице.
— Ганьба! Ганьба! Ганьба!
— О, вот и сюрприз, — сообщил Новицкий одними губами, показывая Денису смартфон.
На экране телефона был виден вход в магазин, рослые парни в балаклавах и с повязками «88» на рукавах.
У некоторых из них в руках пылали факелы с жестяной горелкой, и мерцающее бензиновое пламя придавало происходящему действу сюрреалистический оттенок. Активистов было немного — человек десять-двенадцать, посчитать их точно Давыдов не мог, но на тротуаре они не помещались. Прохожие обходили митингующих, выходя на проезжую часть, пугая водителей. Машины тормозили, виляли, возмущенно гудели клаксонами.
Давыдов почувствовал, что напряжение наконец-то покинуло его. Он был спокоен. Абсолютно спокоен.
— Я предлагаю, — сказал Денис сладким как рахат-лукум голосом, не спуская глаз с лыбящегося Родионова, — начать с вопросов. С вопросов обо всем. О литературе. О кино. О политике. Об истории. Давайте говорить о том, что интересно вам — без ограничений. А уж потом я расскажу о романе. Почему я его придумал? Зачем написал? И кто он такой — Великий?
В зале тоже слышали крики у входа — их нельзя было не слышать. Объектив камеры, установленный в нескольких метрах от импровизированной сцены, шарил по Давыдову и Новицкому с упорством прожектора воздушной обороны, выискивающего вражеский самолет.
Давыдов увидел руку пани Ларисы, сжатую в кулачок. Кулачок аж побелел от напряжения. Базедовы глаза лезли из орбит, улыбкой партийной дамы можно было порезаться.
Рядом приплясывал в предвкушении Богдасик.
Девушка во втором ряду. Не журналистка. Читатель. Свитер с воротом под горло, скромный макияж. Завсегдатай бардовских концертов, КСПшница, поэтесса…
— Простите, Денис Николаевич, а можно сразу по теме?
— Можно. Вас как зовут?
