Как и положено в этом возрасте, у них пробуждалось влечение к противоположному полу, проецируемое в силу обстоятельств на представительниц нашего вида. При виде женщины у обоих возникала эрекция. Женщин они отличали абсолютно безошибочно, но как – я понять не мог. По запаху вряд ли, чувственное восприятие у шимпанзе схоже с нашим и ведущая роль в нем принадлежит зрению. Мы с приятелем-студентом решили провести небольшой тест (так состоялся мой первый поведенческий эксперимент). Нацепив юбки и парики, мы потренировались разговаривать фальцетом и отправились проверять реакцию обезьян – прошлись перед клеткой, непринужденно болтая и показывая на них пальцем, будто случайные посетительницы. Нас почти не удостоили вниманием. Ни эрекции, ни замешательства – разве что за юбку потянули. Через несколько минут из-за угла выглянула секретарша, увидевшая двух странных дамочек и заподозрившая, что они заблудились. Вот на нее оба самца сразу же отреагировали именно так, как мы надеялись. Мы пришли к выводу, что людей обмануть проще, чем шимпанзе.
Это, конечно, не эксперимент, просто розыгрыш, и я бы постеснялся о нем упоминать, не будь он такой наглядной иллюстрацией остроты восприятия, о которой и пойдет речь в этой главе. Как одна особь считывает язык тела другой? Многие животные, демонстрируя не меньшую проницательность, чем те два шимпанзе, при контактах с людьми легко отличают мужчин от женщин. Даже таким далеким от нас видам, как птицы или кошки, это удается без труда. Я знал немало попугаев, которые симпатизировали только мужчинам или только женщинам. Они ориентируются на видимые различия, универсальные для всего царства животных: у самцов движения резче и решительнее, чем у самок, которые движутся более мягко и плавно. Чтобы отличить мужскую особь от женской, нам необязательно даже видеть все тело целиком. Закрепив на руках, ногах и в паховой области испытуемых крохотные лампочки, ученые сняли прогуливающихся участников эксперимента на камеру и обнаружили, что этих светящихся точек нам достаточно, чтобы определить пол
[50]. По движению нескольких белых проблесков на темном фоне зритель сразу догадывался, мужчина перед ним или женщина. У женщин походка может меняться даже в зависимости от фазы овариального цикла. Если мы сами способны безошибочно распознавать пол по таким скудным данным, неудивительно, что и многие другие животные считывают принадлежность человека к одному из полов с первого взгляда. Причем умение это обоюдное: я тоже по одним только движениям абсолютно точно отличу самца шимпанзе от самки.
Много лет спустя мы провели более научный эксперимент по различению пола. Начинался он как исследование по узнаванию лиц с использованием сенсорного экрана, но в результате мы обнаружили, что шимпанзе знают друг друга не только в лицо, но и с тыла. На монитор перед шимпанзе выводили сначала фотографию зада кого-то из собратьев, а затем два портрета, лишь на одном из которых был запечатлен обладатель этого зада. Если портреты принадлежали обезьянам разного пола, угадать было очень легко, поскольку зад самца резко отличается от зада самки, и в лицах маскулинность и фемининность тоже проявляется четко.
А что будет, если за фотографией зада самца последуют два «мужских» портрета или, наоборот, за фотографией зада самки – два «женских»? Собьет ли это испытуемых с толку? Нет, шимпанзе по-прежнему безошибочно соотносили зад и портрет – но лишь у тех изображенных обезьян, которых они знали лично. Ошибки при сопоставлении соответствующих частей тела у незнакомцев означают, что испытуемые опирались в своем выборе не на общие признаки, отображаемые на фото – размер, окрас и так далее, а на знания, полученные извне, благодаря ежедневному общению друг с другом. Держа в уме образ всего тела знакомой особи, они свободно могли соотнести между собой любые его части – например, заднюю и лицевую. Мы опубликовали результаты этого эксперимента под заголовком «Лица и зады» (Faces and Behinds), и поскольку способность обезьян узнавать друг друга по заду показалась всем очень смешной, нам вручили Шнобелевскую премию – пародию на Нобелевскую, присуждаемую за исследования, которые «заставляют сначала засмеяться, а потом – задуматься»
[51].
И хотя для людей аналогичные эксперименты не проводились – тем более с изображениями голых тел, – наверняка и у нас в памяти отпечатывается образ целиком, поскольку своих друзей и родных мы узнаем в толпе даже со спины.
Вековая мудрость
Мы воспринимаем и интерпретируем эмоции в ходе коммуникации, благодаря эмпатии, соотнесению и в первую очередь пониманию языка телодвижений. Поскольку с помощью одного только наблюдения исследовать восприятие эмоций почти невозможно, ученые черпают свои сведения в основном из экспериментов – как правило, с предъявлением изображений на сенсорном экране. Людей таким образом тестируют постоянно, но и к другим видам такой метод тоже применяется.
Наши шимпанзе такие исследования обожали – может, их завораживал мгновенный отклик сенсорного экрана, точно так же, как завораживает человеческих детей смартфон. Вообще, самый быстрый способ заманить шимпанзе в наше лабораторное здание в центре Йеркса (они должны прийти туда добровольно) – прокатить мимо них тележку с компьютером. Тогда они с уханьем несутся к дверям лаборатории, где проводятся все эксперименты, и выстраиваются в очередь у входа. Им не терпится поиграть в разные интересные игры, которые у нас зовутся когнитивными заданиями. Даже вознаграждения можно никакого не выдавать: для шимпанзе тыкать в картинки на экране и решать головоломки – это само по себе невероятное удовольствие. Не обходится и без соперничества: они догадываются по тону звуковых сигналов о своих успехах (правильный ответ отмечается триумфальным звуком) и могут расстроиться, если у соседа дела идут лучше. Прекраснейший стимул не терять интерес!
Я люблю, когда от эксперимента получают удовольствие и ученые, и животные-участники. Секрет в том, чтобы придумывать интересные задания. Например, очень долго в экспериментах на распознавание лиц приматам предъявляли изображения лиц человеческих – и когда результаты оказывались так себе, делался вывод, что никакие другие животные, кроме человека, лиц не распознают. Некоторые ученые даже брались утверждать, что в мозге человека имеется особый модуль распознавания лиц, развившийся исключительно у нашего рода. А потом шимпанзе протестировали на изображениях лиц их же собратьев. Вот тогда испытуемые и сосредоточенность показали более высокую, и результаты не хуже, чем у людей.
У них обнаружились даже признаки целостного восприятия. Мы, люди, распознаем лица не по величине носа и не по расстоянию между глазами – мы охватываем взглядом общую конфигурацию, воспринимая лицо как единое целое. То же самое, как оказалось, происходит и у остальных приматов (если тестировать их с помощью портретов представителей их собственного вида). Даже собаки – одомашненные животные, которых намеренно приучали настраиваться на человека, – гораздо лучше распознают собачьи эмоции, чем человеческие. Вроде бы закономерно, но сколько некорректных экспериментов мы успели до этого провести, считая самыми легкоразличимыми свои собственные, человеческие лица. Судя по всему, ни обезьяны, ни собаки не настолько нами увлечены, как нам хотелось бы.
