Как однажды сказал Генри Киссинджер, власть – величайший афродизиак для мужчины. Они ревностно ее охраняют, и, когда она оказывается под угрозой, у них рушатся все барьеры. То же самое происходит и у шимпанзе. Впервые наблюдая, как вожак теряет авторитет, я никак не ожидал реакции настолько бурной и громогласной. Обычно державшийся с достоинством альфа-самец стал сам на себя не похож, когда осмелевший соперник, проскакав мимо, хлопнул его по спине, а потом принялся швырять в него камни. Да еще и с места не сдвинулся, когда альфа попытался атаковать в ответ. И что делать? В самый разгар стычки вожак плюхнулся с дерева, будто гнилое яблоко, и принялся с жалобными воплями корчиться и извиваться, дожидаясь, когда все кинутся его утешать. Он вел себя совсем как детеныш, которого мать оттолкнула от груди. И как детеныш в истерике поглядывает на маму (может, подобрела?), альфа тоже примечал, кто собирается рядом. Как только образовалась достаточно большая группа поддержки, он резко воспрянул духом и, окруженный сторонниками, возобновил поединок.
Когда его все же сместили, бывший вожак после каждой потасовки надолго застывал, уставившись в пространство. Не привыкнув проигрывать, он сидел с отсутствующим видом, ничего не замечая вокруг. Он неделями отказывался от пищи – в результате от внушительного и солидного самца осталась только тень. Растоптанный и отвергнутый альфа как будто потух.
Институты, предполагающие максимальную степень координации усилий, в частности крупные корпорации и армия, обладают четко структурированной иерархией. В тех случаях, когда необходимо принять любые ответственные решения, демократия отступает перед субординацией. Мы автоматически переключаемся в иерархический режим, когда того требуют обстоятельства. В одном из давних исследований 11-летних мальчишек в летнем лагере поделили на две группы, между которыми устроили соревнование. В группах повысилась сплоченность, установились более жесткие внутригрупповые правила и отношения «лидер – сторонники». Эксперимент продемонстрировал, что иерархия обладает объединяющим свойством, которое усиливается, как только требуется согласованность действий. В этом состоит парадокс властных структур – они связывают людей воедино
[151].
Однажды выстроенная иерархическая система отменяет необходимость драться за власть. Даже если у нижестоящих и остается подспудное желание подняться повыше, они утешаются тем, что зато теперь никто их не донимает и не задирает. При этом у них самих всегда найдется на ком из тех, кто стоит еще ниже, сорвать злость. Многократный обмен статусными сигналами подтверждает вышестоящим, что им не нужно утверждать свой авторитет силой, поэтому остальные могут вздохнуть спокойно. Даже тем, кто считает человеческое общество более эгалитарным, чем у шимпанзе, придется признать, что без установленного иерархического порядка оно функционировать не сможет. Мы жаждем иерархической прозрачности. Представьте, сколько возникло бы недоразумений, если бы никто ни малейшим намеком не обозначал свою позицию относительно вашей. Представьте себе собрание священнослужителей, которых созвали для принятия важного решения, но попросили облачиться в абсолютно одинаковые сутаны. Поскольку приходского священника теперь невозможно отличить от папы, начнется полная неразбериха, так как вышестоящие «приматы» вынуждены будут в отсутствие «цветовой дифференциации» утверждать свой авторитет путем запугивания (возможно, раскачиваясь на люстре).
Убийство
В 1980 г. мне позвонили из зоопарка Бюргерса, где я тогда работал, с известием, что мой любимец Лёйт сильно пострадал в схватке с другими шимпанзе. Я беспокоился за него еще накануне, когда уходил домой, но, примчавшись в зоопарк после телефонного звонка, я никак не ожидал увидеть такое. Обычно гордому и не особенно ласковому с людьми Лёйту сейчас явно хотелось к кому-то прижаться. Он сидел в луже крови, склонившись головой к прутьям спальной клетки. Когда я осторожно погладил его по макушке, он издал протяжный вздох. Между нами, наконец, протянулась ниточка, жаль только, что при таких печальных обстоятельствах. Было ясно, что жизнь Лёйта под угрозой: он еще мог двигаться, но потерял огромное количество крови из-за глубоких укусов по всему телу. Кроме того, у него отсутствовало несколько пальцев на руках и ногах. И, как выяснилось, еще пара жизненно важных органов.
Как только прибыл ветеринар, Лёйта усыпили с помощью транквилизатора, перенесли в операционную и наложили в буквальном смысле сотню швов. Вот тогда-то, во время этой почти безнадежной операции, мы обнаружили, что у него отсутствуют яички. Они пропали из мошонки, хотя разрывы в ней были гораздо меньше, чем сами семенники, обнаруженные служителями в соломе на полу клетки.
«Выдавили», – заключил ветеринар сухо.
Лёйт скончался на операционном столе. Такой ценой обошлось ему выступление против двух других самцов, не потерпевших его резкого иерархического взлета. Он занял их место на вершине власти за каких-нибудь пару месяцев до трагедии, воспользовавшись распадом их коалиции. Драка в спальной клетке свидетельствовала о том, что коалиция неожиданно восстановилась – с такими вот роковыми последствиями.
Накануне вечером мы со служителями задержались допоздна, безуспешно пытаясь изолировать этих трех самцов друг от друга. Они упорно старались остаться на ночь втроем и при любых наших попытках перекрыть лаз, чтобы запереть их в разных отсеках, удерживали опускающуюся дверцу руками или сбивались в кучу. В конце концов мы отступились и просто открыли все переходы, предоставляя им несколько соединенных между собой спальных клеток.
Таким образом, драка между тремя самцами, в результате которой погиб Лёйт, произошла в отсутствие остальных членов колонии. Как развивались события, мы уже не узнаем. Иногда остановить разбушевавшихся самцов удается самкам (совместными усилиями), но в этот раз они ночевали в отдельном вольере в том же здании. Возможно, они слышали шум потасовки, но вмешаться никак не могли.
Насколько позволяло судить страшное зрелище, представшее перед служителями поутру, двое обидчиков действовали заодно, причем очень слаженно и четко. Оба почти не пострадали. Младший из двоих, который впоследствии станет альфой, отделался парой царапин и незначительных укусов, а у старшего и царапин не обнаружилось, то есть он, скорее всего, только удерживал Лёйта, предоставляя партнеру по коалиции разделываться с недругом самому.
Помимо того, что я, конечно, горевал из-за потери замечательного вожака, который мне по-настоящему нравился, нельзя было не задуматься о том, в какой степени этот инцидент мог быть спровоцирован искусственными условиями содержания. «А что вы хотите от животных в неволе? – удивлялись некоторые. – Конечно, они будут драться насмерть!» Как будто жизнь на свободе предполагает заодно и освобождение от стресса и раздоров. Теперь мы знаем, что точно такие же кровавые битвы случаются и в дикой природе, но в 1980 г. спрогнозировать эту зверскую расправу мы не могли. В немногочисленных известных примерах стычек со смертельным исходом у шимпанзе фигурировали самцы из разных сообществ, поэтому обычно агрессию объясняли территориальными конфликтами. Так что за оставшихся втроем самцов мы все-таки не особенно опасались, ведь они знали друг друга. Если не захотят сидеть вместе, им ничто не мешает разбежаться по разным клеткам.
