Каково же было удивление мальчишки, когда вместо грузовика он увидел сверкающий никелем «Посейдон» – отцовскую новую машину для перевозки русалочки. Возле цистерны длиной с большую комнату уже суетились рабочие. Вдвоем они переложили опутанную сетью Офелию с тележки на платформу сбоку машины, отец Питера высунулся из кабины, удовлетворенно кивнул, и платформа пришла в движение, поднимая рабочих и русалку на цистерну. Мужчины несколько минут возились, раскутывая Офелию и напрочь игнорируя предложения Питера помочь. Потом послышался громкий всплеск, и в подсвеченной солнцем сквозь окна воде замелькал знакомый силуэт. Мистер Палмер опустил платформу с рабочими на землю, вышел из кабины и, сдвинув два рычага, отправил платформу под дно «Посейдона».
– Ух ты! – искренне восхитился Питер. – Какая автоматика! Пап, ты просто гениальный конструктор!
Леонард Палмер гордо улыбнулся, и мальчишке стало легче. Очень хотелось поскорее забыть безобразный диалог отца с дядей Фредом и еще сильнее – вечер перед отъездом Питера к Литтлам. Хотелось, чтобы все было как прежде. Чтобы мир, футбол по вечерам у приемника, пикники по выходным, прогулки верхом…
– Полезай в кабину, оттуда русалку отлично видно, – распорядился отец и, подхватив чемодан Питера, пошел к «Силвер Клауду», возле которого скучно курил Тревор.
Всю обратную дорогу Питер смотрел на Офелию. Окна, опоясывающие цистерну «Посейдона», давали хорошее освещение и позволяли наблюдать за тем, что делает русалочка. Половину дороги она проспала, свернувшись среди белоснежной кипени своих одежд и покачиваясь в толще воды напротив кабины, где ехал Питер с отцом. Потом, когда семья остановилась пообедать в придорожном кафе, Офелия проснулась и с интересом рассматривала мир по ту сторону окон. Питер быстро съел купленный ему бутерброд, запил его чаем и засобирался к цистерне. Слушать бесконечный треп взрослых о том, какое несправедливое сегодня было судейство, не хотелось ни капли. Родители, миссис Донован и даже Тревор настолько увлеклись этой темой, что никто даже не спросил Питера о том, как тот провел время у Литтлов. Отец только с нажимом поинтересовался, не хочет ли сын извиниться перед миссис Донован. Тренерша неловко захихикала, жеманно улыбнулась и сказала, что пустяки и все уже забыто. Потому «нет» Питер произнес про себя и пошел прочь от кафе, пиная попадающиеся по дороге камни пыльными носами кед.
Русалка плавала взад-вперед вдоль окон и что-то с большим интересом рассматривала в стороне от дороги.
– Эй, привет! – помахал ей Питер. – Я пришел. Что там у тебя интересного, покажешь?
Офелия, довольная его возвращением, закружилась в воде, белые ленты спиралями вились рядом с ней. Питер посмотрел на испачканную травой и землей новую футболку с единорогами, держащими герб «малиновок», показал на себя:
– Вот, гляди: единороги. Ты говорила, что у вас таких не бывает. А у меня они есть.
Она заинтересованно вгляделась в рисунок, расправила уши и отплыла. Потом вернулась, покружилась и снова уплыла к окнам на противоположную сторону. Питер понял, что она пытается ему что-то показать, и обошел «Посейдон» вокруг. Офелия уже ожидала его там, где окна выходили на лесополосу за обочиной. Убедившись, что мальчишка смотрит на нее, русалочка указала куда-то ему за спину в сторону зарослей.
Питер долго вглядывался, но ничего не увидел, кроме густого кустарника и шумящих листвой деревьев. Он повернулся к машине, поглядел на Офелию, которая жадно припала к стеклу, развел руками:
– Тут только кусты. Что ты хотела мне показать?
Она упорно указывала на что-то позади него, волновалась. «Может, там зверь в кустах?» – насторожился было Питер, но тут же отогнал от себя эту мысль. Ну какой зверь рядом с шумным шоссе? Значит, не зверь, а что-то другое привлекло внимание Офелии.
Мальчишка присел на корточки и указал на пыльный кустик блеклых цветов у дороги:
– Ты это показываешь?
«Нет», – качнула головой русалочка и снова протянула руку. Питер задумался. Там, куда она показывала, не было ничего такого, на что можно было бы обратить внимание. Но ведь что-то же Офелия видела.
Мальчишка поднял с обочины камень, показал русалке:
– Это?
Нет, не камень. И не клок бумажного пакета. И уж точно не куриная косточка.
– Ну, я сдаюсь, – развел руками Питер. – Прости, я не понимаю.
Офелия беспокойно крутанулась, ударила в стекло ладонями, снова указала на заросли кустарника.
– Там, да? – уточнил Питер. – За кустами? Точно там что-то важное?
Он вздохнул для храбрости и полез сквозь кустарник. «Что я делаю? – думал мальчишка. – А вдруг там сбежавший с выставки баргест? Или стадо кентавров на свободном выгуле? Вдруг Офелия чует своих и пытается мне об этом сказать? Может, наоборот, не стоит туда лезть?»
Но вопреки его ожиданиям за кустами не оказалось ничего опасного. Лишь неглубокий овраг, в котором звонко журчал ручей, полускрытый поникшими ветвями ив. Питер разочарованно пожал плечами и собрался уже уйти, но помедлил. Что-то не так было с этим местом, и он хотел понять, что же. Не зря Офелия показывала на него.
А потом он заметил крошечные искры, пляшущие над водой. Сперва он принял их за брызги, подсвеченные солнечными лучами, что прошивали тонкими иглами полог листвы, но пригляделся и увидел, что искры двигаются. Питер сделал шаг, чтобы лучше рассмотреть, и искры брызнули врассыпную, как будто неуклюжий мальчишка напугал их. Словно кто-то провел по лицу ласковой прохладной ладонью, взъерошил вихры легким ветерком – и все пропало. Осталась лишь необычная тишина, нарушаемая лишь пением птиц где-то высоко в сплетении ветвей, и чувство необычайно свежего воздуха. Будто не было за спиной пыльной, пропахшей бензином и выхлопными газами автострады. И необыкновенно мягкая, податливая земля под ногами. «Осень за осенью, только опавшие листья и травы…» – всплыло в памяти.
– Пи-и-ите-е-ер! – донесся издалека мамин голос, и мальчишка поспешил обратно.
Пока отец и Тревор курили в сторонке, Питер постучал по окну цистерны, подзывая Офелию, и шепотом спросил, указывая в сторону скрытого от любопытных глаз ручья:
– Что это там? Я видел, да.
Офелия подарила ему долгий, наполненный радостью взгляд, и что-то начертила пальцем по ту сторону стекла.
– Погоди, я не успел увидеть. Нарисуй еще раз, – попросил мальчишка и медленно провел пальцем по окну туда-сюда.
Русалочка повторила, но Питер снова не понял, что она изображает. И тут его осенило:
– Погоди! Я принесу бумагу и карандаш!
Он едва успел: взрослые, беседуя, направились к машинам. Питер подбежал к окошку цистерны, постучал и повторил, указывая в сторону кустов:
– Нарисуй, пожалуйста, еще раз, что там.
Он водил карандашом по белому листу, точно повторяя каждое движение Офелии. Рисунок вышел простой, но очень понятный: квадрат, сверху треугольник. Точь-в-точь как на кубике с буквами, которыми они с Офелией играли. Такой рисунок обозначал дом на кубике с буквой «Д».
