Конечно, Интернет не составляет единого целого, хотя нас постоянно тянет считать его таковым. Техническая реальность, однако, состоит в том, что в глобальном кластере взаимосвязанных коммуникационных сетей ежедневно возникают все новые сети, которыми вы (и еще около трех миллиардов человек – то есть в районе 42 % населения Земли) пользуетесь постоянно. Тем не менее я буду использовать этот термин в предельно широком смысле, подразумевая под словом «Интернет» всеохватывающую сеть сетей, соединяющих большинство компьютеров всего мира друг с другом посредством набора общих протоколов.
Здесь вы, конечно, можете заволноваться, что не знаете каких-то непонятных протоколов, с которыми контактирует ваш компьютер, но на самом деле все мы пользуемся ими – и даже не одним. Будем считать протокол чем-то вроде языка для машин, теми общими правилами, которыми те руководствуются, чтобы понимать друг друга. Если вы примерно моего возраста, вы наверняка помните, как набирали http в начале адресной строки вашего веб-браузера. Тем самым происходит переадресация на протокол передачи гипертекста – язык, который необходим для доступа во Всемирную паутину, в это громадное собрание не только текстов, но и аудио-, и видео-сайтов – таких как Google, YouTube и Facebook. Проверяя электронную почту, вы каждый раз пользуетесь протоколами IMAP
[7], или SMTP
[8], или POP3
[9]. Пересылка файлов происходит через Интернет с использованием протокола FTP
[10]. А что касается процедуры установки времени на вашем телефоне, о чем я говорил раньше, то все изменения вносятся через протокол NTP
[11].
Все вышеупомянутые протоколы являются прикладными и образуют одну семью среди мириад прочих, имеющихся в Сети. К примеру, чтобы данные одного из этих прикладных протоколов прошли через Интернет и достигли вашего персонального компьютера, ноутбука или телефона, они прежде всего должны быть «упакованы» средствами одного из протоколов, предназначенных для транспортировки, – совсем как обычная «черепашья» почта предпочитает, чтобы вы посылали свои письма или посылки в конвертах и коробках стандартных размеров. Протокол TCP
[12] применяется для маршрутизации, среди прочих прикладных задач, веб-страниц и электронной почты. Протокол UDP
[13] нужен для маршрутизации более времязависимых, более оперативных данных, в таких прикладных программах, как Интернет-телефония или прямой эфир.
Любая попытка перечислить все многочисленные, многоуровневые функции того, что в моем детстве звалось «киберпространством», Сетью, Информационным хайвеем
[14] и т. д., в любом случае будет неполной, но суть такова: все перечисленные протоколы дают нам способ оцифровать и всунуть в Сеть практически все, что нельзя съесть, выпить, надеть на себя или использовать в качестве крыши над головой. Интернет вошел в нашу жизнь такой же неотъемлемой ее частью, как воздух, через который, кстати, осуществляется немало его коммуникаций. А еще – нам не устают повторять, что наши социальные сети постоянно побуждают нас постить что-то такое, что выставляет нас в неблагоприятном свете и может нас скомпрометировать. А ведь оцифровать информацию – это значит увековечить ее в формате, который сохранит написанное навсегда.
И вот что поражает меня, когда я в мыслях возвращаюсь в свое детство, и в частности в те первые девять лет, которые прошли без Интернета: я не могу ручаться за все воспоминания о происходившем тогда, поскольку полагаюсь только на свою память. Больше те данные нигде не сохранились. Когда я был ребенком, фраза «незабываемые впечатления» еще не была пугающе буквальным технологическим описанием. Нет, она несла в себе исполненный чувства метафорический посыл к поиску смысла: первые слова, первые шаги, первый выпавший зуб, первая поездка на велосипеде…
Мое поколение было последним в Америке и, наверное, в мировой истории вообще, для которого все так и было. Последнее «неоцифрованное» поколение, чье детство еще не хранилось в «облаке». Наше детство по большей части застревало в аналоговом формате вроде рукописных дневников, поляроидов и VHS-кассет – артефактов осязаемых и несовершенных, которые со временем портятся и могут быть безвозвратно утрачены. Мои школьные контрольные выполнены карандашом и ластиком, безо всякого подключенного к Сети планшета, который запечатлел бы мои удары по клавиатуре. Мои подростковые увлечения не отслеживались недремлющим оком «умного дома». Они остались в виде зарубок перочинным ножом на древесине оконных рам в доме, где я вырос.
Мы жили в большом красивом доме из красного кирпича, окруженном небольшой лужайкой в тени кизиловых деревьев. Летом на ней пышно цвели белые магнолии, под которыми укрывались целые армии пластмассовых солдатиков: играя, я постоянно ползал с ними по траве. Дом имел необычную конструкцию: его главный вход находился на втором этаже, к нему вела массивная кирпичная лестница. На этом этаже располагались все жилые комнаты – кухня, столовая и спальни.
Над этим жилым пространством находился пыльный, затянутый паутиной, запретный чердак, служивший для хранения всякого хлама, в который, уверяла мама, наведывались белочки. Но отец утверждал, что там обитали оборотни и вампиры, готовые проглотить маленьких мальчиков, ежели они настолько глупы, чтобы забраться на чердак. Внизу у нас был более-менее обустроенный цокольный этаж, что для Северной Каролины было редкостью, особенно когда дом стоит так близко к побережью. Подвалы затапливало, и наш тоже был постоянно сырым, несмотря на постоянно работающую сушилку и дренажный насос.
К нашему переезду в этот дом к основному этажу сделали пристройку со стороны двора, и в ней разместилось несколько дополнительных помещений: постирочная, еще одна ванная, моя спальня и комната для отдыха с телевизором и тахтой. В моей спальне, там, где раньше была внешняя задняя стена дома, было окно, прежде выходившее во двор, и теперь сквозь него можно было видеть ту комнату.
Почти все время, пока мы с семьей жили в этом доме в Элизабет-сити, эта спальня была моей и окна в ней – тоже. И хотя у внутреннего окна были занавеси, они не особенно обеспечивали мне уединенность. Сколько я помню себя, моим любимым занятием было, отдернув занавеску, заглядывать в каморку. Иными словами, столько, сколько я себя помню, моим любимым занятием было шпионить.
