Представительство ЦРУ в американском посольстве в Женеве являлось одной из ведущих европейских лабораторий, где десятилетиями проводился этот эксперимент. Город, изысканная «столица семейного банковского дела» Старого Света и существующих с незапамятных времен традиций финансовой тайны, также находится в точке пересечения волоконно-оптических сетей Евросоюза и остального мира, а также попадает в тень ключевых спутников связи, нарезающих круги где-то высоко над ним.
ЦРУ – главное американское разведагентство, которое занимается агентурной разведкой (HUMINT, т. е. «human intelligence»), – собирает данные посредством интерперсональных контактов: от человека к человеку, лицом к лицу, не обращаясь к экранам мониторов. Сотрудники, которые специализируются на этом виде разведки, – законченные циники, очаровательные обманщики, которые много пьют и курят. Они, в свою очередь, питают глубочайшую неприязнь к радиотехнической разведке (SIGINT, т. е. «signals intelligence»), замаскированной разведке, собирающей сведения посредством перехвата информации в коммуникационных сетях, – которая с каждым годом уменьшала их привилегии и престиж. Но хотя сотрудники агентуры и испытывают общее недоверие к цифровым технологиям, чем всегда напоминали мне согбенную спину Фрэнка в ночном «склепе» штаб-квартиры, они, безусловно, понимают ее полезность, которая помогала поддерживать между этими двумя подразделениями продуктивный товарищеский дух и здоровую конкуренцию. И даже самый хитрый и харизматичный разведчик в ходе своей карьеры иногда сталкивается с редкими идеалистами, чью преданность он не смог заполучить при помощи конвертов, набитых наличностью. Тогда он и обращается к техническому специалисту при посольстве – то есть в данном случае ко мне – с вопросами, комплиментами и приглашениями на вечеринку.
Служить в другой стране среди сотрудников агентуры в качестве технического сотрудника равносильно работе культурного посла или консультанта-эксперта, который знакомит их с нравами и обычаями новой территории – для большинства американцев не менее чужой, чем все 26 кантонов Швейцарии и четыре официальных языка. В понедельник один агент может попросить у меня совета, как установить тайный сетевой канал связи с потенциальным перебежчиком, которого боится вспугнуть. Во вторник другой агент захочет познакомить меня с неким «специалистом из Вашингтона», который на поверку оказывается «понедельничным» агентом, проверяющим свою маскировку, а я все еще не уверен, надо ли сообщать, что я его узнал, хотя за этим ко мне и обращались. В среду у меня могут поинтересоваться, как лучше всего уничтожить после передачи файлов (технологическая версия известной шпионской рекомендации «сжечь после прочтения») диск с записями клиента, который сотрудник агентуры выманил у продажного швейцарского служащего. В четверг мне, возможно, придется составить и отправить адресу отчет о нарушении безопасности с жалобой на данного оперативного сотрудника, так как тот допускает мелкие погрешности, например не запирает двери «склепа», выходя в туалет (обязанность, которую я выполняю с особой истовостью), ибо однажды мне самому приходилось письменно отчитываться за точно такую оплошность. В пятницу начальник оперативного управления может вызвать меня к себе и спросить, может ли штаб-квартира «гипотетически» выслать зараженную флешку, с помощью которой «кто-то» может хакнуть компьютеры делегатов ООН, чье главное здание находится тут же рядом, на улице, – и много ли, по моему мнению, у него шансов быть незамеченным?
На первый ответ – нет, на второй – тоже.
Суммируя вышесказанное, во времена, которые я провел «в полях», эти самые «поля» стремительно менялись. Агентство было непоколебимо уверено, что оперативные сотрудники вступают в новое тысячелетие, а технические «полевые сотрудники» вроде меня должны им помогать дополнительно к своим основным обязанностям. Мы дали им выход в Интернет, а они в ответ смирились с нашим существованием.
Женева рассматривалась как «точка отсчета» для подобных изменений, потому что в ней сконцентрирована богатейшая в мире среда привлекательных целей, от центральных учреждений Организации Объединенных Наций до головных офисов ее многочисленных специализированных агентств и международных неправительственных организаций. Здесь находится Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ), которая внедряет ядерную технологию и определяет стандарты безопасности в этой области, включая те, которые имеют непосредственное отношение к атомному оружию. Здесь же располагаются Международный союз электросвязи (МСЭ), который посредством влияния на технические стандарты всех устройств – от спектров глобальных радиочастот до спутниковых орбит – определяет, что и как может коммуницировать, и Всемирная торговая организация (ВТО), которая, регулируя торговлю товарами, услугами и интеллектуальной собственностью между странами-участницами, определяет, что и как может быть продано. Важную роль играет и сама Женева как столица частных финансовых источников, что открывает великолепные возможности что-то перехватить и потратить, не давая себе труда отчитываться перед публикой, получены эти средства обманным способом или честно заработаны.
Традиционные методы шпионажа помаленьку, медленно, делали успехи, манипулируя этими системами на пользу Америки, но уже не могли удовлетворять аппетиты читающих донесения разведки американских «творцов политики» – особенно после того, как швейцарский банковский сектор (наряду с остальными в мире) перешел на «цифру». Если глубочайшие тайны мира сохраняются отныне в компьютерах, сплошь и рядом подключенных к Интернету, логично, что американские разведывательные агентства пожелают воспользоваться этими же соединениями, чтобы что-нибудь украсть.
До наступления эпохи Интернета, когда какое-нибудь агентство хотело получить доступ к компьютеру цели, ему приходилось связываться с источником, имевшим с этой целью непосредственный физический контакт. Ситуация была явно небезопасной: источник могли уличить в том, что он внедрял посторонние устройства или программу и таким образом передавал секреты своим кураторам. Глобальное распространение цифровых технологий невероятно упростило этот процесс. Этот новый мир «цифровой разведки» означал, что физический доступ почти никогда больше не требовался – что снижало уровень «человеческого риска» и окончательно выравнивало баланс между «человеческой» и «электронной» разведками. Отныне агент мог просто послать адресату сообщение, например электронное письмо, с приложением или ссылкой, которые запускали вредоносную программу, что позволяло агентству не только отслеживать работу цели, но и всю его сеть контактов. Принимая во внимание подобную инновацию, «человеческий потенциал» ЦРУ будет занят идентификацией представляющих интерес адресатов, а радиотехническая разведка позаботится об остальном. Вместо обработки цели путем подкупа или – в случае провала – принуждения и шантажа несколько компьютерных взломов обеспечат аналогичный результат. И, самое главное, адресат остается в полном неведении – что, безусловно, гарантирует чистоту процесса.
Таковы по крайней мере были надежды. Однако радиоэлектронная разведка все быстрее превращалась в «киберразведку» – этот термин используется, чтобы отделить ее от более ранних, еще офлайновых форм – с телефоном и факсом. Старые приемы также должны модернизироваться ради новой интернет-среды. Вот пример: как исследовать цель, соблюдая анонимность в Сети.
