Когда Рамла наконец отперла замок и елейным голосом сообщила, что мистер Айвор прощает мисс и позволяет ей выйти, Мэри выхватила у нее из рук ключ, захлопнула дверь перед носом служанки и, закрывшись на все обороты, попросила передать отцу, что она не прощает его. Девушка не отвечала ни на просьбы, ни на угрозы выломать дверь, ни на увещевания, хотя в глубине души ей было жаль отца. Но Мэри прекрасно понимала: если проявить слабость один раз, он, увы, не станет последним. И надеялась, что Кейт сейчас так же упрямо сражается за свое право быть выслушанной, понятой и свободной.
В своем добровольном заточении девушка много думала, а когда засыпала, ей виделись какие-то странные, смутные обрывки снов, которые утром она тщетно пыталась сложить в единое целое. Чувство голода беспокоило ее, но не сильно; чистой воды в кувшине было достаточно, и пила она по чуть-чуть, только чтобы не испытывать жажду. Каждый день к ней кто-нибудь приходил с уговорами: Джейсон, отец, прислуга и даже Чарлз. Слова, которые он говорил ей, были, по сути, правильными, но Мэри все время казалось, что вместо него она явственно слышит отца. Поэтому и отвечала ему, как Эдварду Айвору: нет, не открою, и не смейте меня заставлять.
Возможно, она бы сдалась, если бы ее попросил Роберт. Но брат к ней не приходил – Мэри подозревала, что он вообще не знает, в каком она положении. Скорее всего, капитан занимался поисками убийцы, чтобы Хупера побыстрее выпустили из тюрьмы.
Снова раздался стук, и девушка, повернув голову, негромко спросила, кто там. Она все ждала, что услышит голос Кэтрин, но это опять оказалась Рамла.
– Мисс Айвор, – жалобно протянула она, – умоляю, спуститесь вниз! Вас пришел навестить доктор Норвуд!
Губернатор выглядел нездоровым: лицо посерело, глаза запали, руки то и дело подрагивали. Душевное состояние мистера Айвора находилось в еще большем упадке, и Стейн, посчитав его пульс и послушав сердце, был вынужден прописать ему успокоительную микстуру. Но собственные недуги не волновали старика: он переживал только о дочери.
– Что я наделал, доктор Норвуд! – сокрушался он. – Я так испугался за Мэри, что на какое-то время словно лишился разума! Я кричал на нее и вел себя, как настоящий тиран! Бедная моя девочка, я не должен был с ней так поступать. Лучше бы я отругал одну мисс Маккейн и посадил ее под замок – это стало бы хорошим наказанием и для Мэри. А теперь… моя дочь взаперти уже несколько дней, ничего не ест, и вода у нее, должно быть, закончилась. Что же мне делать, доктор? Я боюсь, что она погубит себя!
– Вы пробовали поговорить с ней?
– Разумеется! Но Мэри не желает со мной разговаривать. Она никого не слушает, даже мистера Пламмера. Уж как он убеждал ее, умолял, ради своей любви…
Стейн едва заметно усмехнулся. А потом предложил:
– Пусть служанка поднимется к мисс Айвор и скажет, что я хотел бы ее увидеть.
Губернатор с сомнением посмотрел на него, однако решил попытаться – вдруг повезет? – и позвал Рамлу. Женщине было велено передать Мэри-Энн, что к ней пришел доктор Норвуд, и служанка ушла, но очень скоро вернулась. Как и ожидал мистер Айвор, одна.
– Прошу прощения, сэр, – печально проговорила она, – но юная мисс ответила, что если вы беспокоитесь о ее телесном здоровье, то не стоит: она чувствует себя хорошо и в услугах врача не нуждается.
– Ну, вот, – вздохнул мистер Айвор, – и так каждый раз. Ступай к себе, Рамла.
– Подождите, – вдруг сказал Стейн. И замолчал, удивившись тому, что собрался сейчас сделать. Это было неожиданно даже для него самого. «Хочу ли я этого? – спросил он себя. – Правильно ли я поступаю по отношению к девушке? Не пожалею ли я о том, что решился на этот шаг?» Что-то внутри него еще сомневалось, приводя различные доводы против, но мудрое сердце на все три вопроса тихо ответило: да.
«Матушка была права: я слишком долго страдал, и теперь хочу попытаться начать все заново, ибо я это заслужил».
– Передайте мисс Мэри-Энн, – наконец произнес он, – что я пришел сюда не просто так, а с намерением предложить ей руку и сердце. И хотел бы сделать это не через дверь, а здесь, в присутствии мистера Айвора, чтобы сразу получить его родительское благословение.
Рамла изумленно округлила глаза. Эдвард Айвор в первый момент растерянно заморгал, а потом нахмурился:
– Не стоит шутить такими вещами, доктор. Возможно, это заставит дочь выйти, но после она возненавидит нас обоих.
– Я не шучу, – спокойно ответил Стейн. – Я действительно хочу предложить ей стать моей женой. – И, увидев выражение лица губернатора, с усмешкой добавил: – Понимаю, вас смущает мое происхождение. Вы надеялись выдать дочь за человека знатного, состоятельного, желательно близкого к вашему кругу… Этельстейн Уильям МакМоран, единственный сын и наследник графа Норвуда вам подойдет?
Мистер Айвор застыл, пораженный услышанным. Рамла опомнилась первой: подобрала юбки и выбежала из гостиной. В наступившей тишине было слышно, как она, громко топая, несется по лестнице, а потом возбужденно и громко что-то говорит. Довольно долго ничего не происходило – за это время Стейн успел рассказать губернатору о своей семье и о том, как попал на Бермуды. Наконец в коридоре раздались шаги и на пороге появилась Мэри – немного бледная, изможденная, но, что порадовало отца, в новом платье и с аккуратно убранными волосами.
– Добрый день, доктор Норвуд, – тихо проговорила она, широко раскрытыми, неверящими глазами глядя на Стейна. – Я… мне передали, что вы…
– Мисс Мэри-Энн Айвор, – он глубоко вздохнул и, опираясь на трость, поднялся из кресла, – я говорил с вашим отцом, и он сказал, что целиком полагается на ваше решение. Поэтому… простите, что не смогу встать на одно колено, но позвольте спросить вас: примете ли вы мое предложение и выйдете ли за меня замуж?
Глава сороковая
Она помнила, как это было с Чарлзом. Те же слова – но какая огромная разница в ощущениях! Тогда земля не уходила из-под ног, душа не воспаряла над всем сущим, а разум не ослепляло божественное сияние, идущее откуда-то изнутри. От нахлынувших чувств защипало глаза, и Мэри, забыв о приличиях, шагнула вперед и спрятала лицо на груди Стейна.
– Полагаю, ответ очевиден, – дрогнувшим голосом произнес губернатор. – Что ж, в таком случае, как я и обещал, благословляю вас и даю согласие на брак с моей дочерью, господин МакМоран.
– Доктор Норвуд, – мягко поправил Стейн, обнимая прильнувшую к нему девушку. – Я бы предпочел, чтобы в этом отношении ничего не изменилось. Но есть кое-что более важное. – Мэри подняла голову, и он ласково улыбнулся ей: – Я прошу вас простить мистера Айвора и помириться с ним. Иначе в день свадьбы вести вас к алтарю придется бедняге Джейсону.
Мэри невольно рассмеялась шутке, а потом, вновь сделавшись серьезной, взглянула на отца. Против воли сердце ее сжалось: Эдвард Айвор за эти дни, казалось, постарел на несколько лет. Он выглядел таким виноватым и жалким, что девушка не выдержала и бросилась его обнимать.
