– И что же такого сказал мой брат? – полюбопытствовала Мэри.
Бледные щеки Кэтрин порозовели:
– Роберт просил прощения, – призналась она. И добавила еле слышно: – А потом сказал, что любит меня… Какая нелепость! Полагаю, я все это выдумала, просто чтобы себя утешить.
– А если нет? – Мэри подсела ближе. – Китти, ведь это же правда, которую брат так долго скрывал. Но теперь Бэнксы расторгли помолвку и Роберт свободен от каких-либо обязательств. Он может сделать тебя счастливой… прошу, дай ему еще один шанс!
– Чем больше я думаю о его признании, тем больше убеждаюсь, что это был сон. – Девушка грустно улыбнулась. – Как будто все происходило в другом мире, в другой жизни и не со мной… Ты вряд ли сумеешь понять меня, Мэри. Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.
Она прикрыла глаза, и Мэри поняла, что подруга устала. Тогда девушка наклонилась, поцеловала ее в лоб и тихо сказала:
– Отдыхай, Китти. И набирайся сил: тебе еще предстоит рассказать нам о том, что произошло той ночью в приюте. Как бы то ни было, в этом деле должна быть поставлена точка.
На следующий день в присутствии губернатора, капитана, преподобного Майлза и судебного секретаря мисс Маккейн подробно описала события, предшествовавшие пожару, и свой разговор с миссис Чэпмен до того момента, когда безумная женщина напала на нее. Она умолчала лишь о причине, по которой святой отец не позволил обыскивать подвальное помещение в своем доме. Кейт пожалела старика: он и так то краснел, то бледнел от ужаса, когда речь шла о том, где все это время скрывалась преступница, и, когда допрос закончился, покинул комнату без привычных нравоучений. Вскоре губернатору письменно сообщили, что дело об убийстве миссис Паркер и о поджоге приюта официально закрыто.
Это была хорошая новость. Плохая же заключалась в том, что городские власти не собирались что-либо делать для восстановления приюта. Земля под пепелищем и руины оставались в собственности мисс Маккейн, но помогать ей отстраивать дом заново или предлагать в аренду другое здание никто не спешил. Главы города сделали вид, что подобного заведения в Сент-Джордже вообще никогда не было. Кэтрин старалась не показывать своих чувств, но такое положение дел ее безмерно огорчало.
Благодаря неусыпной заботе Мэри и лекарствам, прописанным доктором Норвудом, девушка быстро пошла на поправку и в воскресенье даже попробовала встать: ей очень хотелось поехать на утреннюю службу и присутствовать при оглашении. Однако Стейн запретил ей покидать комнату до тех пор, пока не будут сняты швы, и о том, как все прошло, Кейт узнала только со слов подруги.
Особого удивления новость о грядущей свадьбе не вызвала – слухи и сплетни сделали свое дело; гораздо больше всех поразило то, что жених не явился на оглашение и что невеста и ее семья отнеслись к этому совершенно спокойно. Мэри замечала недоуменные взгляды, слышала за спиной возмущенный шепот, но продолжала улыбаться и держаться с достоинством. Эти люди не знали того, что знала она: сегодня утром Риггз проводил свою первую операцию на брюшной полости, и Стейн просто обязан был находиться рядом, чтобы поддержать молодого хирурга. Это было его служение Господу, гораздо более важное, чем сидение на скамье и бормотание псалмов под звуки органа.
И все же по окончании службы многие подходили к губернатору и его дочери с поздравлениями и пожеланиями счастья будущей паре. Мэри огорчил лишь поступок Чарлза Пламмера: молодой человек покинул церковь сразу после оглашения, ничего не сказав ни девушке, ни мистеру Айвору.
Церемония бракосочетания была назначена на среду, третье сентября. Дата и время, освободившиеся после разрыва помолвки Роберта Айвора и Кандиды Бэнкс, теперь принадлежали Мэри и Стейну.
До свадьбы оставалось три недели и два дня. Но больше, чем подготовка к собственному празднику, невесту волновало другое, а именно – как помирить лучшую подругу и любимого брата.
После объявления о предстоящем браке жизнь доктора Норвуда не особенно изменилась, разве что светлых моментов в ней стало намного больше. Он, как и прежде, рано утром отправлялся в госпиталь, до полудня занимался пациентами, после чего ехал обедать в дом губернатора. Обратно он возвращался с Мэри, и пока девушка развлекала больных чтением очередной комедии, Стейн давал уроки Берни и Риггзу или ставил опыты в своем кабинете. Иногда Мэри уезжала раньше, если у нее были свои дела, но чаще терпеливо ждала, когда доктор закончит работу, и они вместе отправлялись домой: либо на берег океана, где проводили время в компании Джейсона, либо к мистеру Айвору, где Мэри устраивала небольшие концерты или семейные посиделки за чашкой чая.
Предвкушал ли Стейн радости брака, считал ли в нетерпении дни до свадьбы? Пожалуй, нет. Жизнь приучила его к тому, что будущее непредсказуемо, а судьба любит разбивать самые дорогие надежды, поэтому лучше всего наслаждаться тем, что имеешь в данный момент. Он и наслаждался – звуками музыки, невинными прикосновениями и неповторимой красотой, присущей его невесте.
В один из дней в госпитале неожиданно появился Пелисье – его здесь давно не видели и, честно говоря, о его существовании уже начали потихоньку забывать. Бывший аптекарь прошелся по палатам, убедился, что его отсутствие никак не сказалось на благополучии заведения, и заглянул к доктору Норвуду, который отдыхал после небольшой операции.
– Я пришел предупредить вас как друга, – без предисловий начал он. – Ваше решение – большая ошибка, которая будет иметь последствия. Мистер Таккер глубоко оскорблен тем, что вы отвергли счастливую возможность породниться с его семьей и предпочли стать зятем мистера Айвора. Вы оттолкнули руку, которая возносила вас и даровала блага, и этот поступок непростителен. У вас еще есть время передумать. Мистер Таккер беспощаден в гневе, но может проявить снисхождение, если вы поступите благоразумно и сделаете правильный выбор.
– Я уже выбрал, – ответил Стейн, – и менять решение не собираюсь.
– Как скажете, доктор, – недобро усмехнулся Пелисье. И добавил, прежде чем уйти: – Я запомню вас, как человека, который потерял все, что имел, из-за своей глупости.
К середине месяца Кэтрин оправилась настолько, что уже могла сама спускаться по лестнице и выходить во двор, чтобы посидеть на скамеечке под окном. Кроме доктора Норвуда, ее мало кто навещал: пару раз приезжал Эйдан О’Нил да Ясмин непременно заглядывала к ней, когда приносила на примерку свадебное платье Мэри. Но однажды, к великому неудовольствию Джейсона, повидать мисс Маккейн явились сразу несколько женщин, род занятий которых еще недавно вызывал всеобщее осуждение. Но сейчас они выглядели и вели себя так же благопристойно, как и в те дни, когда находились в приюте.
– Джейн! Марта, Анна, как я рада вас видеть! – воскликнула Кэтрин, увидев знакомые лица. – А где остальные? Где Молли и Лу?
– Не волнуйтесь, мисс, они не вернулись к прежней жизни, – сдержанно улыбнулась Джейн Уотерс. – Молли теперь работает в госпитале, она и Лусию уговорила пойти в сиделки. Они ухаживают за Элис, которая еще долго не сможет ходить. А мы пока собираемся у меня и шьем фартуки на продажу и мужские рубашки, чиним белье – словом, беремся за любую работу. Вот, – она достала сверток и вынула из него два фартука, бежевый и голубой, – эти мы сделали специально для вас с мисс Айвор. Надеюсь, вы не побрезгуете принять их?
