«Невообразимый восторг» – так описала свою брачную ночь Мэри в приватной беседе с подругой, когда на следующий день молодые пары встретились в доме мистера Айвора. Кэтрин предпочла умолчать о своих впечатлениях, но то и дело смущенно улыбалась, украдкой ловя пылкие взгляды мужа и вспоминая все те бесстыдные, но неимоверно приятные вещи, которые они с Робертом проделывали в капитанской каюте. Все четверо выглядели очень счастливыми, только мистер Айвор был немного расстроен: утром к нему заехал Чарлз Пламмер и сообщил, что намерен оставить место секретаря и покинуть Сент-Джордж.
– Разве сейчас можно уплыть с островов? – удивилась Кейт. – Сезон ураганов еще не закончился.
– В сентябре ураганы чаще всего приходят с юга и юго-востока, – ответил мистер Айвор, – а Чарлз намерен сперва плыть на запад, к родственникам в Йорктаун, а затем из Америки отправиться в Саутгемптон. Если повезет, к концу октября он уже будет в Лондоне.
– Я попрошу его взять письмо для моей матушки, – подумав, сказала Кейт. – Нужно предупредить ее о том, что я задержусь, и сообщить о замужестве. Разумеется, без подробностей: я все расскажу, когда мы увидимся. – Она вздохнула: – Я бы не вернулась, если бы не наследство отца и не оставшиеся восемь тысяч приданого. У меня сейчас нет ни пенни, зато много планов, требующих вложений.
Мэри не особо прислушивалась к разговору: у нее в планах был только медовый месяц и наслаждение супружеской жизнью. Она понимала, что празднование скоро закончится и доктор Норвуд вновь сосредоточится на работе. Знала, что придется вставать на рассвете, чтобы собственноручно приготовить ему завтрак, и что в течение дня их будут ждать лишь короткие встречи. Но каждая минута, проведенная рядом с мужем, была для нее праздником, а близость с ним превращалась в настоящее торжество. Да и когда Стейн был далеко, думать о нем было невыразимо приятно – даже занимаясь рутинными делами вроде наведения порядка в его рукописях или заточки перьев. Счастье, словно мозаика, складывалось из мелочей, и Мэри старалась не упустить ни одной из них. Нежный взгляд, улыбка, прикосновение, поцелуй на прощание и при встрече, чистый, уютный дом, в который хочется возвращаться, и искреннее признание: «Я так тебя люблю…»
О своих делах она тоже не забывала. Каждый день приезжала в госпиталь и развлекала больных чтением, дважды в неделю устраивала встречи в доме мисс Уэст, продолжая учить юных мисс декламации и актерскому мастерству, ежедневно навещала отца и играла ему на клавикорде. Вместе с Робертом и Кейт выезжала на прогулки верхом или приглашала их в гости и поила чаем прямо на берегу, расставив посуду на покрывале. Иногда, когда Роберт был занят, они вдвоем с Кейт бродили босиком по воде и собирали разноцветные камешки… Словом, жизнь казалась Мэри сказочно безмятежной; и тем сильнее она удивилась, узнав, что для ее возлюбленного в те дни все было иначе.
Стейн ничего не сказал жене об угрозах со стороны Таккера и заявлении Пелисье, чтобы не тревожить ее воображение, но себе постоянно напоминал о том, что предупреждали его не напрасно. Так и вышло: вскоре после свадьбы совет попечителей устроил в госпитале ревизию и затребовал финансовые отчеты за последние два месяца. Несколько дней какие-то люди копались в его бумагах и рыскали по всему заведению, но ничего подозрительного не обнаружили. Затем Берни и Риггз признались, что неизвестные лица обещали им крупные суммы за то, чтобы они нашли изъяны в работе доктора Норвуда и дали показания против него – то есть, попросту оболгали, но получили категоричный отказ. Стейн только посмеялся, но почему-то сразу подумал, что преследователи на этом не остановятся. И оказался прав, вот только предугадать их следующий шаг не смогла бы даже бурная фантазия Мэри.
Однажды поздно вечером, когда мистер и миссис Норвуд уже собирались лечь спать, в дверь их домика постучали. Стейн, понимая, что его услуги могут понадобиться в любое время, взял свечу и пошел открывать, но внезапно дверь распахнулась от пинка и в прихожую, оттолкнув доктора, ввалились двое рослых, плохо одетых мужчин, от которых несло табаком и пивом. Свеча выпала из подсвечника, покатилась по полу, и Мэри, опасаясь пожара, выскочила из спальни, чтобы ее поднять.
– Хватай калеку, – буркнул один из незванных гостей, жадно оглядывая полураздетую молодую женщину. – А я помилуюсь с его женушкой.
Его приятель ринулся к доктору, и Мэри в ужасе отшатнулась, представив, что эти двое могут сделать со Стейном и с ней… Но в следующее мгновение услышала дикие вопли и увидела, на что способен ее муж. Несмотря на увечье, он двигался быстро, нанося противникам точные удары в самые уязвимые места, и вскоре один из них с воем покатился по полу, прикрывая разбитое в кровь лицо, второй, выронив лом, мешком свалился доктору под ноги, а Стейн, невредимый, брезгливо отряхнул руки и повернулся к жене:
– Мэри, – спокойно проговорил он, – на кухне в сундуке лежит моток веревки. Будь добра, принеси его.
Она выполнила просьбу, и только потом, понаблюдав, как умело он стягивает на руках и ногах незнакомцев узлы, которые невозможно развязать, робко спросила:
– Но как… как ты сумел?
– Любовь моя, – усмехнулся доктор, – я джентльмен, фехтованию меня обучали с детства. Кроме того, я полгода пробыл среди пиратов и многое перенял у этих славных ребят. – Он рывком поднял с пола громилу, который находился в сознании, и усадил его на стул. – И потом, я врач и знаю, как сделать боль невыносимой. Принеси-ка из кабинета мои инструменты.
Мэри послушалась. При виде блестящих, остро заточенных хирургических приспособлений незнакомец задергался и завыл еще громче:
– Не надо, прошу, умоляю вас, сэр! Я все расскажу!
– Кто вы такие и что вам здесь нужно? – вертя в руках скальпель, спросил Стейн.
– Я Смит, а он – Броуди, сэр! Нам заплатили… приказ господина Таккера… велели вас проучить… но не до смерти, лишь покалечить!
Стейн коротко ударил, и голова мужчины бессильно повисла. Доктор оттащил обоих нападавших к дверям, проверил, крепко ли держат веревки, и стал одеваться. Мэри с тревожно бьющимся сердцем следила за ним.
– Этельстейн, – прошептала она, – что ты собираешься делать?
– То, что должен, – ответил он, забирая свою трость. – Мэри, тебе придется остаться здесь и ждать прибытия отряда патрульных. Если эти двое очнутся и станут о чем-то просить, ты не должна доверять им. Я могу рассчитывать на твое благоразумие?
Вместо ответа девушка подошла к камину и взяла со стойки тяжелую кочергу.
– Буду сидеть тихо, как мышка, – пообещала она. А потом усмехнулась: – И они тоже.
Глава сорок пятая
Стейн был настолько зол, что не чувствовал боли, быстро шагая по опустевшим улицам. Дворецкий в особняке Таккеров, увидев его перед собой, испуганно засуетился:
– Господина Таккера нет, он на приеме по случаю дня рождения мистера Генри.
Доктор молча развернулся и направился вниз по переулку: дом Таккера-младшего сверкал огнями в самом его конце.
