– Мистер Спенсер сказал, что вы дали всего две тысячи! – воскликнула потрясенная Кейт. Она не могла поверить, что родной дядя попросту обокрал ее. – И половину мне пришлось уступить ему, чтобы…
– Не смейте порочить имя покойного и поливать его память грязью! – вновь зарыдала миссис Маккейн. – Убирайтесь! Здесь вам не дадут ни пенса!
Кейт побледнела так, что Роберт, опасаясь, что она лишится чувств, осторожно обнял ее и вывел на улицу. Какое-то время Кэтрин шла, ничего не видя перед собой, потом остановилась и еле слышно проговорила:
– Ни доброго имени, ни приданого… Лучше бы я тогда умерла.
– Не говори глупостей! – Роберт снял китель и накинул на ее плечи: с неба, затянутого тучами, начал сыпать мелкий холодный дождь. – Все будет хорошо. Идем отсюда, Китти.
Она безучастно кивнула. Дождь усилился, но по дороге Кейт все равно заглянула на кладбище, чтобы попрощаться с могилой отца, и долго сидела возле надгробия, обнимая памятную плиту. Все это время капитан стоял рядом, держа над ней китель и заслоняя ее от промозглого осеннего ветра.
Ближе к ночи, замерзшие и уставшие, они сняли комнату в гостинице на окраине Лондона. А утром, надев едва успевшую высохнуть форму, капитан Айвор отправился в королевскую канцелярию, чтобы получить награду вместо отца. Вернулся он хмурым, задумчивым и, пока Кейт разглядывала почетный рыцарский знак на красно-золотой ленте, поделился с ней последними новостями:
– Мне дали понять, что этой подачкой Его Величество решил смягчить для мистера Айвора известие о грядущей отставке. Через год из Канады вернется Генри Гамильтон
95, вице-губернатор провинции Квебек, которому обещано место губернатора на Бермудах. Не представляю, как сказать об этом отцу.
Роберт сел в кресло и закрыл глаза. Тогда Кейт забралась к нему на колени, взяла его лицо в свои ладони и принялась целовать. А потом обвила его шею руками и прошептала:
– Давай вернемся на «Призрак» и доплывем до Шотландии.
На барке у Мэри случилась внезапная вспышка морской болезни. Два дня она мучилась тошнотой, не понимая, отчего подобное не случалось с ней раньше. Потом попросила, чтобы ей дали чудодейственную микстуру, но Стейн только улыбнулся:
– Милая, это не морская болезнь. Когда приедем в Норленд, тебе нужно показаться акушерке. Думаю, ты беременна.
Новость не только обрадовала Мэри, но и успокоила: чем скорее у них с Этельстейном родится ребенок, тем быстрее они вернутся назад, в Сент-Джордж. И пока дилижанс вез их из Эдинбурга в особняк графа Норвуда, она представляла, как будет счастлив отец, когда снова увидит ее и возьмет на руки своего внука или внучку.
Как и предполагалось, внезапное появление пропавшего сына вызвало у его родителей целый фейерверк эмоций. Леди Аннабель то смеялась, то плакала от радости, то осыпала Стейна упреками, то раскрывала ему объятия; сэр Уильям МакМоран сурово хмурился, но тоже украдкой прикладывал платок к глазам. Юная невестка очаровала их с первого взгляда: оказалось, графиня заметила девушку еще года четыре назад, на ее дебютном балу, и удивилась тому, что у барона Дугласа выросла такая прелестная дочь. Несколько дней промелькнули в какой-то восторженной суматохе, а когда акушерка подтвердила, что Мэри ждет ребенка, и вовсе начался нескончаемый праздник. Матушка Стейна окружила молодых супругов такой заботой и любовью, что порой им казалось, будто они попали в рай. Но эйфория длилась недолго. Ежедневно к МакМоранам приезжали с визитами родственники, знакомые и друзья, торжественные приемы устраивались один за другим, и через неделю Мэри почувствовала, что смертельно устала от всей этой суеты.
Стейн тоже выглядел утомленным и немного потерянным. Он честно рассказал родителям обо всем, что с ним произошло за последние десять лет и, в частности, о том, что достиг определенных высот в хирургии и написал свою первую книгу. Но, похоже, графа и графиню совершенно не волновали его исследования и достижения на неподобающем наследнику поприще.
Еще через неделю, не в силах терпеть вынужденное безделье, Стейн заговорил о необходимости врачебной практики, на что сэр Уильям решительно возразил:
– Довольно с вас тяжелой работы и занятий, не подходящих для джентльмена. Отдыхайте, вам нет нужды зарабатывать деньги, а позже, когда освободится место в парламенте, вас будет ждать деятельность на благо государства и общества. Проживете жизнь достойно, как ваш прадед, дед и, хвала Господу, отец, и обеспечите блестящее будущее своим детям.
Доктор промолчал, размышляя, когда же все-таки совершил ошибку: тогда, много лет назад, оставив семью, или сейчас, вернувшись обратно? Вечером он рассказал жене о беседе с отцом и осторожно спросил:
– Что если мы не задержимся здесь, а встретим Рождество дома, в Сент-Джордже?
– Но ты так давно не видел родителей! – Мэри растерянно взглянула на него. – И мечтал, чтобы наш первенец появился на свет в Шотландии…
Стейн долго смотрел за окно, на низкое, темно-серое небо, на пожелтевшие поля и затянутые холодным туманом горы. А потом ответил:
– Дождемся, когда приедут Роберт и Кэтрин.
Мистер и миссис Айвор прибыли в Норленд на третий день после этого разговора. Лучших друзей сына сэр Уильям и леди Аннабель встретили крайне доброжелательно: Кейт была поражена их сердечным отношением к гостям и беспечной роскошью, царившей в особняке МакМоранов. И тем сильнее она удивилась, узнав, что Стейн всерьез обдумывает их с Мэри возвращение на Бермудские острова.
– Глупо оставлять дом, в котором вас так любят, – сказала она, – и где у вас будет все, что пожелаете. Ради чего?
– Ради дела, которому я отдал всего себя и которое приносит мне радость, а людям – пользу, – ответил доктор. – Ради свободы жить так, как мы считаем нужным, и ради любви, которая не требует роскоши, титулов и наград – лишь единения с теми, кто нам бесконечно дорог.
– Однажды ты уже отправлялся за призраком свободы с беременной женой, – напомнил ему Роберт. – Я бы не стал второй раз испытывать судьбу.
– Нет никакой судьбы. – Стейн нахмурился. – Ее придумали себе в оправдание люди, не имеющие смелости совершать поступки и отвечать за последствия принятых когда-то решений.
– А что скажешь ты, сестра? – Капитан повернулся к Мэри, но та пожала плечами:
– В богатстве ли, в бедности, в море или на суше… Не важно, где, только бы вместе.
– Бывает так, что люди, близкие нам с рождения, ведут себя, как чужие, а чужие, напротив, становятся родными и близкими, – снова заговорил Стейн. – И если семья – это те, кто принимает нас такими, какие мы есть, поддерживает во всем и не стремится переделать под свои представления о том, что хорошо и правильно, то моя настоящая семья – это вы. И наш общий путь лежит на Бермуды, где после долгих мытарств мы все наконец обрели друг друга.
