После осмотра дома им подали чай в гостиной, где они продолжили беседу и знакомство. Роберт больше отмалчивался, зато его отец с нескрываемым любопытством расспрашивал гостя о семье, о жизни в Шотландии, и Стейну пришлось частично открыть ему правду о себе, потому что не отвечать он не мог, а лгать столь радушному хозяину не позволяла совесть. Рассказывая о полученном во Франции образовании, он мучительно раздумывал, стоит назвать мистеру Айвору свое настоящее имя или нет, если тот вдруг спросит, но тут его размышления, да и беседу в целом, прервало появление дворецкого.
– Прошу прощения, сэр, – с поклоном сообщил он мистеру Айвору, – к вам прибыл с визитом джентльмен из Лондона. Вот его письмо. – И подал аккуратно сложенный лист бумаги. Отец Роберта развернул его, быстро, но внимательно пробежал глазами и укоризненно взглянул на дворецкого:
– Джейсон, сколько раз тебе повторять, что, находясь у себя дома, я не являюсь официальным лицом и, следовательно, не обязан и не хочу устраивать тут деловые встречи. Этот человек назначен моим новым секретарем, так пусть явится завтра с утра в мой кабинет в губернаторской резиденции, и мы все обсудим в подобающей обстановке.
– Именно это я и хотел предложить ему, сэр, – виновато ответил Джейсон, – но молодой человек прибыл со спутницей, и я подумал, что, должно быть, этот визит не совсем официальный, что это кто-нибудь из знакомых…
– Хотел предложить! – всплеснул руками мистер Айвор. И покачал головой: – Ну, и что теперь обо мне подумают в городе, если я откажусь их принять? Бог с ними, пусть зайдут и хотя бы представятся, а все прочее – завтра, в приемное время. Ступай!
– Слушаюсь, сэр.
Платье Кэтрин сидело на ней не идеально – слишком свободное в талии, чересчур тесное в груди, но Мэри была рада и этому: хвала Господу, их багаж нашелся, его тут же доставили в гостиницу, и Кейт заставила ее переодеться, убедив, что ехать к губернатору в застиранном платье неприлично даже для простой компаньонки. Им принесли таз с теплой водой, мыло и две губки; и, пока в соседней комнате Чарлз Пламмер распаковывал свой дорожный сундук и подбирал костюм для визита, Мэри стараниями подруги превратилась в прелестное, нарядное и благоухающее свежестью создание, на которое было приятно смотреть. Совершенно очарованный Чарлз сделал ей робкий комплимент, сообщив, что лавандовый цвет платья подчеркивает глубину ее глаз, после чего они сели в двухместный экипаж и отправились к дому губернатора. Ехать пришлось недолго: двухэтажное белокаменное здание находилось недалеко от побережья.
Мэри почти не волновалась – до тех пор, пока дворецкий не пригласил их с Чарлзом в гостиную. Когда дверь перед ними распахнулась, ее охватила дрожь, а когда девушка увидела сидящего в кресле Роберта Айвора, у нее на мгновение замерло сердце. Она судорожно стиснула руки, повернула голову – и встретилась взглядом с доктором Норвудом. Мэри настолько не ожидала увидеть здесь этих двоих, что растерянно застыла на месте, не в силах ступить и шагу.
– Рад приветствовать вас, господин губернатор! – услышала она голос Чарлза. – Добрый вечер, капитан Айвор и мистер…
– Мистер Норвуд, – подсказал Роберт, медленно поднимаясь и не сводя глаз с Мэри. А она смотрела на Стейна, который тоже поднялся, опираясь на ручку и спинку кресла, и потому не обратила внимания на пожилого джентльмена, который приблизился к ней, подслеповато прищурился и неожиданно изумленно воскликнул:
– Эйлин?!
Мэри взглянула на него… и вдруг сразу все поняла – по тому, как дрогнули его губы, по тому, как увлажнились и без того немного грустные карие глаза, по тому, как полузабытая боль тенью пробежала по его лицу. «Милый Эдвард…» Перед ней стоял мистер Айвор, ее настоящий отец и – по странному стечению обстоятельств – губернатор Бермудских островов.
– Меня зовут Мэри-Энн, – еле слышно произнесла она. – Эйлин Дуглас, урожденная Уоллес, была моей матерью.
И спрятала лицо в ладонях, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами. Голова закружилась, ноги стали подгибаться… кто-то подхватил ее, усадил в кресло, и Мэри услышала спокойный голос доктора Норвуда:
– Принесите воды и нюхательную соль. От волнения мисс сделалось дурно.
Кто-то вложил ей в руку платок, чья-то теплая ладонь коснулась ее лба. Мэри подняла голову, обвела рассеянным взглядом Чарлза Пламмера, Стейна, сидящего в кресле напротив, капитана, демонстративно стоящего в стороне, и повернулась к отцу, который все еще потрясенно молчал. Трясущимися, непослушными руками она вытащила из-за лифа заветный мешочек, вынула письмо и отдала его губернатору. Эдварду Айвору хватило беглого взгляда, чтобы узнать почерк любимой женщины. Он побледнел и, извинившись перед гостями, стремительно удалился в свой кабинет, чтобы прочитать письмо без свидетелей.
В гостиной повисла тишина. Растерянный, сбитый с толку Чарлз опустился в кресло. Роберт, скрестив руки на груди, мрачно взирал на девушку с высоты своего роста. Стейн смотрел то на него, то на Мэри, то на дверь, ведущую в кабинет. Заговорить первым никто не решался.
Темнокожая служанка принесла воду, чашку чая и нюхательную соль. От последней Мэри отказалась: обжигающе горячий чай помог ей прийти в себя гораздо быстрее. Вскоре руки ее согрелись, дрожь утихла, к щекам вернулся слабый румянец, но она по-прежнему не решалась поднять глаза на присутствующих в комнате мужчин. Особенно – на капитана.
Губернатор вернулся нескоро. По его лицу было видно, что он дал волю некоторым чувствам и потом тщетно пытался скрыть следы этого. Мэри поднялась ему навстречу. Роберт нахмурился еще больше.
– Когда ее не стало? – спросил Эдвард Айвор.
– Больше года назад, сэр, – тихо ответила Мэри.
– Почему же ты так долго не приезжала, дитя мое?
Его голос был полон боли и нежности, и все, что она смогла прошептать в ответ, это слова сожаления. Губернатор хотел еще что-то сказать, но вдруг опомнился, осознав, что у их разговора слишком много свидетелей.
– Ради всего святого, джентльмены, простите меня! – Он повернулся к Чарлзу: – Мистер Пламмер, Джейсон проводит вас в дом для гостей и покажет, где ваши комнаты. Если нужно послать за багажом, пусть он отправит кого-нибудь из слуг. Ужин здесь подают в восемь. Мистер Норвуд, полагаю, вы устали с дороги. Мы с вами еще побеседуем, а пока прошу вас занять маленькую спальню на втором этаже. Туда принесут все, что необходимо. И не забудьте спуститься к ужину! Роберт…
– Пожалуй, я еще побуду здесь, – холодно произнес капитан.
Через некоторое время они остались в гостиной втроем: Эдвард Айвор, Роберт и Мэри. Губернатор усадил девушку в кресло и сел напротив, так жадно разглядывая ее, что она смутилась.
– Святые небеса, дочь – точная копия матери! – наконец воскликнул он. И повернулся к сыну: – Познакомься, Роберт: это твоя сестра Мэри-Энн Дуглас… нет, Айвор! Мэри-Энн Айвор. Так будет правильно и справедливо, потому что я ее настоящий отец.
Мэри несмело подняла глаза и заставила себя посмотреть на капитана. Трудно сказать, какие чувства сейчас испытывал Роберт. В его взгляде, кроме холода, было смятение, недоверие и что-то похожее на глубокую обиду. Но, к его чести, он сдержался, вежливо склонил голову и сухо проговорил:
