Стейн подошел и неуклюже опустился рядом. Девушка слабо отмахнулась, давая понять, чтобы он уходил… но мистер Норвуд молча взял ее за руку, притянул к себе, едва касаясь, погладил по распущенным светлым волосам – не с холодным врачебным участием, а так, будто она была его младшей сестрой или дочерью.
– Все будет хорошо, – прошептал он, склонившись к ее уху. – Даже если кажется, что это невозможно, просто поверьте. Ночь темнее всего перед самым рассветом, и когда он наступит, вы поймете, что жизнь продолжается, несмотря ни на что…
Когда за окнами показалась луна, Мэри поняла, что сегодня Стейн уже вряд ли придет за книгой. Она отложила сборник поэм Мильтона, задула свечу и не спеша направилась на второй этаж, в свою спальню, которая находилась рядом со спальней Кейт. Мэри как раз собиралась заглянуть к подруге и пожелать ей спокойной ночи, когда заметила, что дверь в ее комнату слегка приоткрыта и оттуда доносится чей-то шепот. Девушка остановилась в недоумении, потом осторожно, на цыпочках, приблизилась и заглянула внутрь… В первый миг она не поверила своим глазам. Потом отшатнулась, как будто на нее выплеснули кувшин ледяной воды. Хватаясь дрожащими руками за перила, Мэри сбежала вниз по ступеням, постояла немного в темном коридоре, приходя в себя, затем медленно поднялась обратно и, стараясь не смотреть по сторонам, юркнула в свою спальню, закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Зажигать свечи не хотелось. Даже с закрытыми глазами она продолжала видеть, как доктор Норвуд обнимает ее подругу и что-то ласково шепчет ей на ухо. А в голове все громче звучал один-единственный вопрос: «Господь всемогущий, неужели он выбрал Кэтрин?!»
Глава семнадцатая
Нелегко провести полночи без сна, терзая себя гнетущими мыслями. Но еще труднее зайти утром в спальню подруги, улыбаться и делать вид, что ничего не произошло.
Кейт, как ни в чем не бывало, прихорашивалась перед зеркалом. Глаза ее были немного опухшие – словно накануне она не млела в мужских объятиях, а проливала горькие слезы, и Мэри, не удержавшись, осторожно спросила, как Кейт себя чувствует и нравится ли ей эта комната.
– Не беспокойся, все хорошо, здесь очень уютно, – заверила ее подруга. А потом, улыбнувшись, добавила: – Знаешь, вчера произошел презабавный случай: мистер Норвуд перепутал спальни и по ошибке зашел ко мне. Хвала Господу, я в это время еще не разделась, лишь распустила волосы, а то, воображаю, какой бы вышел конфуз! Бедный доктор и без того ужасно смутился.
Мэри нервно сглотнула, представив раздетую Кэтрин в объятиях Стейна – и свой обморок на пороге ее комнаты. А потом, выдавив ответную улыбку, спросила:
– И что же он сделал?
Кейт окинула ее быстрым взглядом и попеняла себе за то, что решила заговорить о докторе. Мэри выглядела взволнованной и могла бог знает чего напридумывать. Вдобавок Кейт не хотела признаваться ей в том, что весь вечер рыдала, словно маленькая беспомощная девочка, поэтому в ответ лишь беззаботно пожала плечами:
– Разумеется, как истинный джентльмен, он извинился и ушел.
«Либо я не разбираюсь в джентльменах, – подумала Мэри, – либо не до конца разобралась в тебе, Кэтрин Маккейн». Ее охватили сомнения, хотя на душе все же стало легче: ведь если бы Кейт было что скрывать, она бы не упомянула о том, что Стейн вчера заходил к ней. Быть может, произошло недоразумение или в полумраке глаза обманули ее… «Нет, это выше моего понимания! Не хочу больше думать об этом. Что бы там ни было – не хочу!»
– Идем в столовую, – сказала она подруге. – А потом я тебе кое-что расскажу.
Завтракать пришлось без доктора Норвуда, который к тому времени уже успел подкрепиться и, невзирая на протесты дворецкого, пешком отправился в госпиталь. И без Роберта: посланный за ним слуга сообщил, что капитан еще спит. Это вызвало неудовольствие мистера Айвора, поэтому, чтобы отвлечь его, Мэри заговорила о предстоящем посещении церкви. Ее первый выход в свет с отцом и представление обществу Сент-Джорджа должны были состояться в воскресенье, и только сегодня, в пятницу, она осознала, что у нее возникли некоторые затруднения.
– Стыдно признаться, но… мне совершенно нечего надеть. – Девушка опустила глаза. – Платье, которое сейчас на мне, принадлежит Кэтрин, а то, в котором я прибыла сюда, подходит для бедной компаньонки, но не для дочери губернатора. Так получилось, что, убегая из дома, я взяла только самое необходимое…
– Ни слова больше! – остановил ее Эдвард Айвор. – Я понимаю твое желание выглядеть достойно, чтобы не уронить семейную честь, и намерен сделать все от меня зависящее, чтобы способствовать этому. В доме есть портниха, если понадобится – она наберет служанок в помощницы, но к воскресенью, Мэри-Энн, у тебя будет чудесное новое платье. Вы с мисс Маккейн можете взять экипаж и Джейсона в провожатые, он покажет вам, где в городе продают ткани и кружева. Купите все, что сочтете нужным, в том числе эти красивые женские штучки… броши, колье… что там еще носят юные девушки? – Он рассмеялся. – В этом доме столько лет не было женщины, что я уже позабыл о подобных вещах. И не переживай о тратах, дитя мое: для своей дочери я не пожалею никаких денег. – Мистер Айвор перевел взгляд на Кейт и тут же добавил: – Как и для ее подруги. Обещаю, своими нарядами вы затмите первых красавиц острова!
– Благодарю, – улыбнулась довольная Кэтрин, – но теперь у меня есть собственные средства. И это так здорово, Мэри! – Ее глаза загорелись. – Мы купим тебе самую лучшую ткань и украшения. А еще нам понадобятся перчатки, шляпки и зонтик…
Они принялись наперебой обсуждать список покупок и не услышали, как в столовую вошел Роберт.
– Доброе утро. Прошу меня извинить за опоздание, – проговорил он, и девичий щебет мгновенно смолк. Капитан сел на свое место, не глядя на отца и, видимо, надеясь, что тот не заметит на его левой щеке хорошо узнаваемый след от удара. Однако Эдвард Айвор заметил и недовольно поджал губы, с трудом сдерживая желание отчитать сына прямо за столом. Но еще больше ему не нравились взгляды, которые то и дело бросали друг на друга Роберт и Кэтрин. Нет, в них не было откровенного призыва или скрытого вожделения, но… губернатору была хорошо знакома природа подобных взглядов. Когда-то он точно так же смотрел на юную Эйлин Уоллес и с восторженным трепетом в сердце думал: «Ах, если бы эта девушка стала моей!..»
– Роберт, – сухо проговорил он, – поднимись ко мне в кабинет после завтрака. Нам нужно поговорить.
Голова болела так, что, казалось, стоит ее приподнять – и она лопнет. Сильнее всего ломило переносицу и нижнюю челюсть. Хупер, не открывая глаз, осторожно ощупал лицо, вздохнул – ребра тоже отозвались болью, повернулся на бок и кое-как сел на полу, прислонившись к стене. В памяти медленно воскресали события минувшего вечера. Ох, нет… матерь Божья, лучше бы все это оказалось дурным сном!
– Эй, – окликнул его кто-то, и бывший пират, морщась, с усилием приподнял веки: напротив у стены сидел обрюзгший, но крепкий мужчина на вид лет тридцати, небогато одетый, со следами недавней потасовки на лице и руках. Хуперу он знаком не был.
