«Почему все именно так? – безмолвно спрашивала она, глядя по вечерам на пляшущие огоньки свеч, отражавшиеся в оконном стекле. – Что я должна сделать?»
Время шло, ответа не было, и девушка уже почти опустила руки, но в среду, незадолго до ужина, когда Кейт помогала Мэри выбрать отделку к новому платью, в комнату к ним заглянула служанка и сообщила, что возле дома их дожидается какая-то женщина.
– Что ей нужно? – удивилась Мэри. – Она не сказала?
– Нет, мисс. Странная какая-то женщина – растрепанная и плачет.
Девушки немедленно спустились вниз и вышли на крыльцо. В зарождающихся сумерках они заметили сидящую на ступенях парадной лестницы маленькую сгорбленную фигурку, которая раскачивалась и что-то бормотала себе под нос. И только подойдя ближе, Мэри и Кейт увидели, что это уже знакомая им миссис Броуди – зареванная, в съехавшем набок чепце, с покрасневшей и припухшей от увесистой оплеухи щекой, прижимающая к груди что-то, завернутое в теплый платок. Когда Мэри участливо склонилась над ней, женщина отогнула край платка и показала ей розовое личико спящего ребенка.
– Это Лиззи Паркер, – всхлипнула она. – Мистер Броуди больше не хочет, чтобы она жила с нами.
Глава двадцать вторая
Ее звали Маргарет Мэйс, и она, как и Лиззи Паркер, рано осталась сиротой.
Двоюродная тетушка, вырастившая ее, была женщиной тихой, набожной, поэтому прежде всего научила ее смирению, состраданию и любви к ближнему. Когда Мэгги исполнилось пятнадцать, тетушка тяжело заболела; ощущая приближение неминуемой смерти и не желая оставлять воспитанницу одну, она выдала ее замуж за некоего Броуди, родственника своего покойного мужа. Броуди казался надежным: он был старше Маргарет на девять лет, освоил профессию каменщика, много работал и мало пил. Мэгги могла бы полюбить его, если бы Броуди с самого начала семейной жизни не относился к ней, как к собачонке, которая только и делает, что путается под ногами.
Пока тетушка доживала последние дни, муж старался не показывать своего вспыльчивого, злобного нрава и вел себя смирно, вымещая недовольство лишь изредка, наедине с женой. Но едва благодетельница скончалась и Маргарет получила наследство, поведение мистера Броуди изменилось. Ощутив себя полновластным хозяином в доме, он стал меньше работать, больше пить, пропадать по ночам за игральным столом или в объятиях падших женщин. А Мэгги без его позволения не смела и шагу ступить за порог: ей вменялось в обязанности лишь следить за чистотой в доме, готовить еду – хотя муж без конца повторял, что готовит и убирает она прескверно – и ждать появления своего господина, чтобы по первому требованию набить ему трубку табаком, поднести кружку пива, приготовить свежую рубашку или угодить иным образом, если он того пожелает. Малейшее непослушание сурово наказывалось: в лучшем случае, грубым окриком или бранью, в худшем – пощечиной или пинком.
Конечно же, она не стала рассказывать об этом мисс Айвор и мисс Маккейн, когда те проводили ее на кухню, напоили чаем и принялись расспрашивать, каким образом маленькая Элизабет попала к ней и как миссис Броуди узнала, куда следует обратиться за помощью. Просто объяснила, что Келли Паркер жила по соседству, точнее – снимала комнату в доме напротив, и, уходя работать по вечерам, оставляла Мэгги спящую девочку, а утром, в благодарность за оказанную услугу, приносила бутылку пива для мистера Броуди и сладости для подруги. Но в прошлый четверг Келли не вернулась за дочерью, и мистер Броуди не дождался своего пива. Он так разозлился из-за этого, что не только поколотил жену, но и затеял ссору с работником, чинившим в их доме крышу, избил беднягу и отобрал у него честно заработанные деньги, которые сам же накануне велел Мэгги отдать. Возможно, он избавился бы и от девочки, но избитый работник донес на него и мистера Броуди взяли под арест, продержав в отстойнике до следующего утра, чему Мэгги была несказанно рада. Об этом она тоже не стала рассказывать, как и о том, что ей пришлось солгать перед Богом и судьей, чтобы вызволить мужа из-под стражи. По-другому она поступить не могла, опасаясь, что после им с Лиззи будет намного хуже. Никакой благодарности от мистера Броуди Мэгги, разумеется, не дождалась, но, присмирев на какое-то время, он оставил в покое и девочку и ее, а она делала все, чтобы Лиззи как можно реже попадалась ему на глаза. Но сегодня днем его разбудил детский плач, и терпение мистера Броуди лопнуло.
– Он сказал, что деньги закончились, и велел мне вынести ее на улицу, – всхлипнула женщина, прикрывая торчащие из-под платка босые, чумазые ножки девочки. – Или убираться из дома вместе с Лиз… а я не могла ее бросить и не знала, куда пойти, пока не встретила одну добрую мисс, которую раньше видела с Келли. Она-то и подсказала мне попросить помощи в доме губернатора. Вот только… – По щекам Мэгги вновь заструились слезы. – Не знаю, как быть, мисс, но мне не хочется расставаться с Лиззи. Я к ней привязалась, да и она привыкла ко мне. Но мистер Броуди убьет меня, если я не сделаю так, как он приказал.
Мэри и Кейт молча переглянулись. Чтобы найти девочке другую приемную семью, требовалось время, но оставить ее у себя без позволения мистера Айвора они не решались. К тому же у них обеих не было никакого опыта в обращении с маленькими детьми.
– Вот что, Маргарет, – наконец проговорила Кейт, – тебе не обязательно разлучаться с Лиззи. Если деньги – единственное, что может заставить мистера Броуди смириться с присутствием в доме ребенка, то я готова ему заплатить. На первое время выделю вам пять фунтов, этого хватит на несколько недель. В конце концов, двухлетняя девочка не ест и не пьет столько, сколько взрослый мужчина.
– Возьмите еще. – Мэри высыпала в ладонь женщине несколько шиллингов и пенсов, оставшихся у нее после визита в лавку к кружевнице. – Оденьте ее понаряднее, купите платье и туфельки – не может же Лиззи все время ходить босиком. И если что-то понадобится, не стесняйтесь, обращайтесь к нам. Мы обещали позаботиться о дочери Келли Паркер и сдержим свое слово.
Они угостили Мэгги печеньем, а потом, поскольку на улице уже стемнело, отправили ее домой в экипаже и велели кучеру проследить за тем, чтобы мистер Броуди впустил жену и ребенка, а не захлопнул дверь у них перед носом. Вернувшись, слуга доложил, что мистера Броуди в доме не было, поэтому Маргарет беспрепятственно проскользнула к себе. Тихо, как мышка, даже свет нигде не зажгла.
– Это возмутительно! – не выдержала Кэтрин. – Мы считаем себя цивилизованным обществом, говорим красивые слова о духовности, о нравственности и высоком развитии культуры, а унижение женщин и насилие над ними продолжает оставаться нормой. Обычное дело: муж избивает жену, чтобы привить ей страх перед собой, сделать безропотной рабыней, а не супругой. И, если жена надоела, может продать ее, словно домашнее животное или вещь
49. Подобное происходит не только среди людей невежественных и бедных: даже высокородные джентльмены позволяют себе причинять боль тем, кто слабее их. Ты сама в этом убедилась, – вздохнула она, и Мэри вспомнила искаженное яростью лицо мистера Дугласа… потом – надменный взгляд мистера Спенсера и то, что меньше всего хотела вспоминать: звук пощечины и обжигающую боль.
