Кейт промолчала. В словах подруги был здравый смысл, и их стоило принять к сведению, но…
«Ты хорошо успела узнать меня, Мэри-Энн, но не поняла только одну вещь.
Как бы я ни стремилась к белому, черное мне всегда нравилось больше».
В отсутствие Пелисье у Стейна прибавилось не только работы. Получая в начале недели жалование за предыдущие дни, он обнаружил, что сумма увеличилась втрое, и потребовал объяснений, на что получил ответ: мол, по распоряжению совета попечителей, возглавляемого господином Таккером, оплата труда докторов, имеющих соответствующее образование или ученую степень, теперь будет намного выше, чем у прочих сотрудников госпиталя. Кроме того, ему недвусмысленно намекнули, что если он захочет передавать желающим свои знания и опыт, его жалование вырастет еще больше. Берни и Риггз, помощники Пелисье, тут же начали уговаривать Стейна вести курсы по хирургии, надеясь попасть на них первыми.
Подумав, доктор Норвуд согласился. На следующий день совет попечителей выделил ему на втором этаже госпиталя собственный кабинет.
«А мистер Осборн был прав, – подумал Стейн, – знакомство с Таккером действительно пошло мне на пользу. Однако теперь следует, не откладывая, выполнить его просьбу и нанести визит, чтобы он не упрекнул меня в неблагодарности».
Этим же вечером доктор отправился в дом Гарольда Таккера, и один из самых влиятельных жителей города отложил все дела, чтобы принять его. Обстановка в родовом гнезде Таккеров, если сравнивать с домом губернатора, отличалась неумеренной роскошью: всюду стояла обитая шелком мебель из красного дерева, столовые приборы и подсвечники были из серебра, а чашки – из дорогого китайского фарфора. Натертые до блеска паркетные полы напоминали те, что Стейн видел когда-то в богатых домах Эдинбурга. Его усадили в плетеное кресло на террасе и угостили чаем, а после непродолжительной светской беседы они с господином Таккером перешли в гостиную, где его внучка сыграла им несколько пьес.
– Эбигейл, моя красавица, – с гордостью представил девушку глава семейства. – Копия моей супруги в дни ее ранней молодости и столь же талантлива. А вы, мистер Норвуд, женаты?
– Увы, – честно ответил Стейн, – уже больше года я вдовец.
Мисс Эбигейл показалась ему приятной и милой, как все молодые особы, но не более. Он поймал себя на том, что невольно сравнивает ее с Мэри – вот кого можно было назвать по-настоящему талантливой, вот кто сумел перевернуть его душу и вызвал у него глубокое восхищение. Настолько глубокое, что тогда, на балу, он даже испугался своих неожиданно возникших чувств и потому поспешил отвлечь внимание девушки поучительным рассказом, а затем и вовсе отделался от нее, уверенный, что так будет лучше для них обоих. Не стоит губить это юное совершенство, эту страстную творческую натуру, явно созданную не для него. А то, что Мэри увлечена им, – это глупости, это скоро пройдет.
– Скажите-ка, доктор, – прервал его размышления Таккер, – а вы случайно не родственник сэра Уильяма МакМорана, графа Норвуда?
Стейн настолько не ожидал услышать имя отца, что растерянно замер с чашкой чая в руках, не зная, что на это ответить. Лгать столь влиятельному человеку было безнравственно и опасно, сказать старику правду он тоже не мог.
– Ну, ну, доктор Норвуд, – усмехнулся господин Таккер, – простите, что поставил вас в неловкое положение. Можете не отвечать, если вам это доставляет неудобство. Хотите вина или виски?
– Нет, благодарю. – Опомнившись, Стейн поставил чашку на блюдце и с неудовольствием отметил, что его руки дрожат. – Прошу прощения, но почему вы решили…
– Я был представлен графу на приеме в доме сэра Джона Мюррея
61, – словно не слыша его, продолжил старый хитрец, довольный тем, что доктор угодил в расставленную ловушку. – Мы с сыном Генри приехали в Эдинбург по торговым делам, и нас пригласил виконт Фолкленд… давно это было. Супругу сэра Уильяма я не запомнил, а вот его сын, в ту пору юноша лет семнадцати, произвел на меня впечатление. Высокий, прекрасно сложенный, с безупречными манерами – настоящий аристократ. А как он танцевал! Его жизнерадостность и изящество сражали юных мисс наповал.
Стейн напряженно молчал, разглядывая узор на салфетке.
– Когда я был молод, я тоже любил танцы. – Таккер спрятал усмешку и повернулся к внучке: – Эбби, милая, сыграй-ка нам что-нибудь веселое, а то наш гость заскучал.
После музыкальной паузы он сменил тему и больше не возвращался к разговору о сэре Уильяме. А на прощание пожал Стейну руку и заверил, что если ему что-то понадобится, он может смело обращаться к любому из Таккеров, зная, что в помощи ему не откажут. Чуть погодя, когда доктор уже ушел, глава семейства закурил сигару и подозвал к себе Эбигейл.
– Присмотрись к мистеру Норвуду, – сказал он ей. – Я намерен выдать тебя за него.
– Grand-père,
62 но он же калека! – поморщилась девушка. И вздрогнула, когда ладонь старика с неожиданной силой ударила по столу:
– Замолчи! Какая разница, как он выглядит, главное – чья кровь течет в его жилах! Делай, что велено, глупая девчонка, и в один прекрасный день станешь женой шотландского пэра!
В среду Мэри, Роберт и мистер Айвор отправились к Бэнксам, и Кейт надолго осталась одна. Какое-то время она в задумчивости просидела над книжкой, пытаясь читать, но быстро потеряла к ней интерес и вытащила листки, на которых вела записи, касающиеся расследования. За последние дни в них прибавилось несколько строчек: пока они с доктором шли по городу в тот злополучный вечер, Кейт, чтобы отвлечься от горьких мыслей о Роберте, принялась расспрашивать Стейна об известных ему уликах по делу миссис Паркер. Таким образом, она узнала о характерных следах, оставленных на шее убитой, о том, что перед смертью Келли была с мужчиной, и что, по всей видимости, убийство совершил человек, которого женщина хорошо знала и с кем не побоялась зайти в безлюдное место. Арестованный матрос идеально вписывался в предполагаемую картину преступления, но Роберт, поговорив с ним, убедился, что тот не виноват. Интересно, что же сказал капитану подозреваемый? А вдруг он солгал или Роберт что-нибудь упустил? Жаль, ей самой нельзя расспросить обо всем этого Хупера…
Собственно, а почему нельзя?
Идея показалась ей до крайности дерзкой, почти безумной, но именно в этот момент и пришло долгожданное избавление от опостылевшей слабости. Кейт перестала чувствовать себя беспомощной и разбитой, внутри снова вспыхнул огонь, появилось желание действовать, стремительно двигаться, что-то свершать… Она убрала листки в ящик стола, быстро переоделась и спустилась вниз.
Прежде, чем выйти из дома, девушка задумалась, не взять ли с собой Джейсона: все-таки каземат – не самое подходящее место для посещения в одиночку, но потом вспомнила, как дворецкий отнесся к ее предыдущим выходкам, и отказалась от этой затеи. С него станется ворчать всю дорогу, а то и вообще никуда ее не пустить.
