– Прекрасная новость, мисс Маккейн. Насколько мне известно, исполнение приговора отложено до первого августа, и за это время капитан Айвор должен найти настоящего убийцу. Вы окажете ему неоценимую помощь, если обнаружите нового подозреваемого, потому что, как видите, сейчас у Роберта нет возможности заниматься этим. Он был бы вам благодарен…
– Мне не нужна его благодарность, – резче, чем хотелось бы, ответила Кейт. – Я хочу разгадать загадку и спасти от гибели невиновного. Но опасаюсь, что, пока мы ждем возвращения капитана, вероятный преступник может причинить вред еще одной женщине… и маленькой девочке, дочери миссис Паркер. Я всерьез беспокоюсь за их жизнь и здоровье, но, – она всплеснула руками, – не знаю, что делать, потому что я не слишком предусмотрительна, постоянно ошибаюсь и все мои планы имеют какой-то изъян.
– В таком случае, мисс, вы можете довериться мне, и я, как человек зрелый и опытный, попробую помочь вам всем, чем смогу.
Зрелый, опытный, достойный доверия…
«И почему я сразу не подумала о нем?!»
Кейт с облегчением выдохнула.
– Доктор Норвуд, вы настоящий друг, – призналась она. И улыбнулась, озорно и азартно: – Скажите, а вы не могли бы заключить вместо меня одну небольшую, но очень важную сделку?
Глава двадцать девятая
Через день Мэри вновь села за клавикорд – рука уже не болела и не мешала играть – но вскоре обнаружила, что сидит в тишине, глядя в одну точку и поглаживая пальцами клавиши. Меланхолия заставляла многих безудержно стремиться к творчеству, но с Мэри все было наоборот. Она выглядела вялой, апатичной, и желала лишь одного: чтобы ее оставили в покое.
– Дитя мое, – мистер Айвор подошел и обнял ее за плечи, – позволь узнать, о чем ты так глубоко задумалась? Уж не о мужчине ли?
– Нет. – Девушка даже не улыбнулась. – Стыдно признаться, но сейчас в моей голове не было ни единой мысли. Я будто спала с открытыми глазами.
– Тогда просыпайся, Мэри-Энн, и послушай, что я скажу. – Губернатор пододвинул второй табурет и сел рядом. – У меня для тебя две новости: одна о твоем брате, другая о Чарлзе Пламмере. С которой начать?
Мэри пожала плечами:
– С какой вам угодно.
– Ну, хорошо. Мистер и миссис Бэнкс встретились с преподобным и выбрали дату свадьбы. Венчание Роберта и Кандиды состоится в среду, третьего сентября, в десять утра. Миссис Бэнкс с дочерью уже побывали у лучшей портнихи в городе и заказали свадебный наряд за двадцать гиней
70.
«Бедный Роберт!» – подумала Мэри, но ничего не ответила, просто кивнула.
– И вторая новость… – Отец выдержал паузу в надежде, что девушка проявит интерес, но она оставалась безучастной. – Мистер Пламмер просил у меня позволения ухаживать за тобой, и я дал согласие. Чарлз мне нравится, он хорошо воспитанный, благородный и симпатичный молодой человек. Уверен, в ближайшее время он сделает тебе предложение. Но принуждать тебя к браку с ним я не буду: обещаю, что решение ты примешь сама.
Чарлз… С момента их знакомства на корабле мистер Пламмер стал ее добрым другом, и Мэри была бы счастлива, если бы он и дальше им оставался. Но, похоже, мужчине хотелось большего. Странно, даже эта новость оставила ее равнодушной. Она лишь уточнила:
– И как мне теперь следует вести себя с ним? Я не имею опыта в подобных делах, ведь по-настоящему за мной еще никто никогда не ухаживал.
– Мое невинное дитя. – Эдвард Айвор потрепал девушку по щеке. – Все просто: я стану чаще приглашать мистера Пламмера к нам домой, чтобы вы больше времени проводили вместе и хорошо узнали друг друга. По воскресеньям он может ездить с нами в церковь и сидеть с тобой на одной скамье – только не рядом, это неприлично. Также вам будет позволено прогуливаться вместе, пешком или на лошадях, разумеется, в сопровождении кого-то еще – мисс Маккейн, Джейсона или твоего брата.
– На лошадях? – переспросила она.
– Верхом, дитя мое. Мы содержим четырех лошадей, и все они пригодны для прогулок вдоль побережья. Там удивительно красивые места: белый песок, голубые лагуны…
Мэри уже не слушала. Воображение пробудилось и расцвело яркими красками: прогулки на лошадях по берегу океана! Доктор Норвуд как-то обмолвился, что ему всегда нравилось ездить верхом, и даже сейчас, с искалеченной ногой, он получил бы от этого удовольствие. Если так, она пригласит Чарлза и Китти, и они вчетвером отправятся любоваться заходом солнца под завораживающий шелест волн… Боже правый, нужно сказать Ясмин, чтобы она как можно скорее сшила им с Кэтрин юбки и жакеты для верховой езды!
Губернатор опешил, когда девушка, до этого сидевшая с отсутствующим видом, вдруг в одно мгновение ожила, широко улыбнулась и бросилась его обнимать.
– Спасибо, отец! – прошептала она. – Прекрасная идея! Вы не будете против, если я сейчас же пошлю за портнихой?
Разумеется, мистер Айвор не посмел возразить, увидев глаза дочери, горящие прежним задором. Но позже, выбирая с Ясмин ткань для будущего костюма, Мэри вдруг осознала, что на пути и к этой мечте ее ждет серьезное препятствие: она всегда неуверенно держалась в седле – не потому, что не умела ездить, а потому что с самого детства панически боялась лошадей.
Господин Пелисье не появлялся в госпитале две недели, ожидая, когда сломанный палец срастется и позволит ему надеть любимые туфли с позолоченными пряжками. Наконец, все еще картинно прихрамывая, он почтил своим присутствием вверенное ему заведение – и вскоре узнал сразу несколько неприятных вещей.
Во-первых, у доктора Норвуда теперь был собственный кабинет, куда он, не спросив разрешения, перенес большую часть книг из врачебной библиотеки. Во-вторых, он же, ни с кем не посоветовавшись, устроил в каморке на первом этаже учебный класс и переделал помещение для курения в комнату отдыха для сиделок. Когда Пелисье, бледнея от злости, поинтересовался, где же теперь посетители или состоятельные пациенты будут курить сигары и трубки, его помощник ответил, что, согласно распоряжению доктора Норвуда, курение на территории госпиталя строжайше запрещено, равно как и употребление спиртного. В-третьих, за эти две недели не случилось ни одного ухудшения самочувствия и тем более смерти, за которые ненавистному доктору можно было бы сделать выговор: госпиталь продолжал жить спокойной, размеренной жизнью и, казалось, в господине Пелисье совершенно не нуждался.
Глубоко уязвленный таким положением дел бывший аптекарь, забыв о приличиях, ворвался без стука в кабинет Стейна и… застыл на пороге. Его взору открылась вопиющая картина: доктор Норвуд сидел на краю стола и наблюдал, как два маленьких оборванца вынимают из-за пазухи и складывают в большую стеклянную колбу шустрых живых мышей.
– Что вы делаете?! – воскликнул заведующий, когда к нему вернулся дар речи. – Зачем здесь эти паскудные твари?!
