– Да, – Кейт склонила голову набок, критически оглядывая постройку, – сейчас дом выглядит просто ужасно, но через неделю или две, клянусь, ты его не узнаешь. В городе мало места для нового строительства, зато много умельцев, желающих заработать. Ты не поверишь: они готовы были драться за право белить здесь стены, чинить крышу и менять разбитые стекла. Поэтому, чтобы никого не обидеть, пришлось пригласить всех.
– Ты наняла рабочих? – изумилась Мэри. – Но, Китти, зачем?
– Затем, что я купила этот дом. – Кейт вздохнула. – Точнее, землю, на которой стоит эта развалина, – сама постройка обошлась мне практически даром. Нет-нет, не делай такие глаза, я не намерена жить в ней! – Девушка рассмеялась, потом вновь стала серьезной: – Здесь будет открыт приют для женщин, нуждающихся в убежище и работе, вроде ирландских приютов Святой Магдалины
72. Только назову я его в честь отца – полковника Джеймса Маккейна.
– Как тебе удалось? – Мэри непонимающе смотрела на нее. – Это ведь не шляпку в модной лавке приобрести, это земля, и губернатор должен был дать тебе разрешение на покупку, поскольку является твоим временным опекуном. Ты же станешь совершеннолетней только через полтора месяца, Китти. И деньги… неужели ты все истратила? У тебя хоть что-то осталось?
Кейт опустила глаза.
– Осталось. Немного, но до октября мне вполне хватит. А потом, – она мечтательно улыбнулась, – я вернусь в Хартфордшир, получу оставшееся приданое, наследство и, пожалуй, отправлюсь путешествовать. Доберусь до Америки, а потом обязательно заеду сюда.
– И все же, кто помог тебе купить дом? – опустила ее с небес на землю подруга. Мэри всерьез опасалась, что Кейт совершила незаконную сделку и об этом станет известно отцу. – Китти, ты стала ужасно скрытной. Постоянно куда-то уходишь и не рассказываешь, куда. Джейсон ворчит, даже служанки смотрят на тебя осуждающе. Если мистер Айвор узнает…
– И что он сделает? – Кейт прищурилась. – Обвинит меня в том, что я недостаточно добродетельна или не забочусь о своей репутации?
– Как твой опекун и хозяин нашего дома, отец имеет право не только выказать недовольство твоим поведением, но и запретить тебе выходить на улицу! – запальчиво ответила Мэри. – А еще он может расторгнуть сделку и не позволить устраивать здесь приют!
– Что ж, пусть попробует, – заявила Кейт. – Посмотрим, что выйдет.
Она обиделась, надулась и, развернувшись, села обратно в экипаж. Мэри еще раз окинула взглядом невзрачное строение и с тяжелым вздохом последовала за ней.
Часть пути назад они проделали молча. Потом Кейт все же заговорила:
– Ты первая, кому я рассказала о покупке и о своих планах. Думала, ты обрадуешься и поддержишь меня, а вместо этого получила сплошные упреки. Разве подруги так поступают?
– Китти, я беспокоюсь о твоем будущем! – возразила Мэри. Но Кейт только усмехнулась, глядя куда-то в сторону:
– Тебя беспокоит лишь то, как очаровать доктора Норвуда и натянуть нос бедному Чарлзу.
Теперь уже обиделась Мэри. Когда коляска подъехала к дому, она нарочно задержалась, чтобы Кейт ушла в дом без нее.
«Не стану с ней разговаривать, пока не извинится!» – в сердцах подумала девушка, поднимаясь по лестнице на второй этаж.
«Ничего ей больше не расскажу! – Кейт в своей комнате собрала бумаги, которые утром ей передал Стейн, и спрятала их в нижний ящик стола. – Она не единственная, с кем можно дружить!»
Когда губернатор вернулся домой, в доме стояла подозрительная тишина: не было слышно ни звуков музыки, ни пения Мэри, ни звонкого девичьего смеха, который обычно встречал его в это время. Мистер Айвор недоуменно хмыкнул и направился в гостиную, надеясь увидеть там задушевно беседующих подруг. Но в просторной комнате никого не было – так ему сперва показалось, и он уже повернулся, чтобы пойти к себе, как вдруг в полумраке от окна отделилась темная фигура и раздался голос:
– Добрый вечер, отец.
Мужчина вздрогнул, подслеповато прищурился – и выдохнул, потирая мундир на груди:
– Господь милосердный, нельзя так пугать старика! Что же ты не зажег свечи, Роберт? И почему ты здесь, если вашего возвращения ожидали не раньше, чем в понедельник?
После стычки с доктором Норвудом Пелисье не видели в госпитале целые сутки. У Стейна даже возникла мысль, не случилось ли с французом чего-то похуже обычного перелома. Наконец в пятницу Риггз сообщил, что заведующий прибыл и поднялся к себе в кабинет. Был уже поздний вечер, занятия с будущими хирургами закончились, и доктор собирался домой, но ради интереса решил задержаться. Он отпустил ассистентов и, усевшись за рабочий стол, принялся листать медицинский атлас. На душе было тревожно. Пелисье не зря приехал именно в это время: скорее всего, их ждал не самый приятный разговор наедине. В любом случае, Стейн готовился дать достойный отпор. Разумеется, словесный, хотя в последнее время, общаясь с бывшим аптекарем, он неоднократно ощущал желание как следует ему врезать.
Время шло, заведующий не появлялся. Стейн уже начал терять терпение, когда в коридоре послышались нерешительные шаги, а затем – вежливый стук в дверь:
– Доктор Норвуд, – услышал он негромкое бормотание, – прошу прощения, если помешал… Могу я войти?
Определенно, это был голос Армана Пелисье, но куда подевались прежний высокомерный тон и гневные ноты? Стейн даже поднялся из-за стола и доковылял до двери, чтобы собственноручно открыть ее и убедиться, что не ошибся: да, там стоял заведующий госпиталем, только отчего-то казалось, что он стал ниже ростом и щуплее фигурой, словно за прошедшие сутки сдулся, как рыбий пузырь. Да и взгляд его стал другим: угодливым и раболепно-льстивым.
– Благодарю! – воскликнул он, проскальзывая в кабинет. – А вы, я вижу, все трудитесь… похвально, дорогой доктор, и достойно подражания. – Его маленькие глазки смущенно забегали. – Я пришел, чтобы принести свои искренние извинения… был неправ, не сумел оценить то, что вы сделали для нашего заведения, но раскаиваюсь и умоляю не лишать меня вашей дружбы.
Стейн молча смотрел на него, не ощущая ни удовлетворения, ни торжества – лишь отвращение и брезгливость. А Пелисье между тем продолжал:
– Поверьте, если бы я знал, что имею дело с человеком не только высокообразованным и талантливым, но и благородным, я бы с самого начала повел себя иначе и предоставил вам соответствующие вашему положению условия…
По спине доктора пробежал холодок. Он не мог поверить, что господин Таккер поступил бесчестно и рассказал о своих подозрениях этому проходимцу. Разве нельзя было поставить его на место другим способом?
