От столь громкого заявления площадь всколыхнулась и загудела.
– А сейчас подходим к самому главному, – спокойно продолжил Евсей. – Якуб Залевский утверждает, будто всё началось с воровства. Вы, пан, до сих пор утверждаете, что Таяна украла ваш амулет?
– Да, всё так и было, – важно завил Якуб и показал ярко сверкнувший на солнце золотой оберег. Торжествующе взглянув на Левашова, поляк обратился к царским посланникам. – Воровка призналась, что амулет она отдала князю Левашову. Он с ней в сговоре! Похоже, именно князь подговорил холопку на преступление.
– Это правда?– нахмурился Бутулин. – Вещь действительно у тебя, Евсей Фёдорович?
– Да, – согласился Левашов и вытащил из-за пазухи оберег. Увидев похожий, только серебряный амулет, толпа изумлённо ахнула. Залевский довольно оскалился, и его глаза засверкали хищным огнём. Евсей между тем невозмутимо продолжил: – Таяна на самом деле подарила оберег мне. Но обвиняемая утверждает, что этот оберег был у неё задолго до того, как она попала в Вязьму в дом пана Залевского. А передала ей оберег её мать, – заявил Левашов и обратился к Залевсому: – Пан всё равно будет утверждать, что амулет его?
– Да, мой! – в запале выкрикнул Якуб. – Она врёт!
– Тогда объясните, пан Залевский, каким образом девять лет назад он мог оказаться у Таяны? Есть свидетели, которые могут подтвердить, что видели оберег у девочки, – заявил Евсей и вызвал деда Дорофея с женой и его внуков.
После рассказа крестьян, поляк, стараясь сообразить, как выкрутится, растерянно замялся:
– Значит, её мать украла амулет у меня, когда я приезжал с посольством в Москву.
– Это как же? – вскинул брови Евсей.
– Она была в Москве с князем Засекиным.
– Врёшь! Моя мать не воровка! – не выдержала и выкрикнула Таяна.
Но Евсей, проигнорировав возглас супруги, снова поинтересовался:
– Так всё-таки, пан Залевский, уточните, когда у вас украли амулет? Мать девочки никогда не была с князем Засекиным в Москве, это легко выяснить. Может, вы были в вотчине князя в те времена?
– Мало ли кто и где был, – неопределённо пробурчал поляк.– Возможно, его выкрали в дороге.
– Тогда почему вы заявили, что Таяна украла его у вас из дома?
– Просто я увидел у девчонки мой амулет и отобрал его, а позже она залезла ко мне в комнату и вновь выкрала его.
– Ложь! Это ты украл оберег у моего отца! – возмущалась Таяна.
– Ну да, вельможный пан обокрал княжеского холопа, – ехидно усмехнулся Якуб.
– Чтобы разобраться в этом деле, предлагаю допросить ключницу князя Засекина, – предложил Левашов.
– Вы хотите разговаривать с духами? – засмеялся Залевский, и Бутулин недовольно взглянул на княжича.
– Нет, не с духами, – возразил Евсей. – Ключница осталась жива.
Толпа встревожено зашевелилась, а Якуб насторожено переглянулся с Фролом.
Левашов сделал знак, и на помост вышла женщина, закутанная в чёрное одеяние. Взглянув на монахиню, Друцкий побледнел. Таяна во все глаза рассматривала новую свидетельницу, а Бутулин попросил назвать монахиню своё имя.
– Я сестра Марфа, – заговорила она. – В миру звалась Таисьей и была женой Василия Ивановича Сорокина, служившего у князя Засекина ключником.
– Скажите, вы отдавали этот амулет обвиняемой? – спросил Бутулин.
Женщина долгим взглядом одарила Таяну и грустно ответила:
– Нет.
По площади тут же прошелестел ропот: «Девчонка солгала!»
– Но Таяна утверждает, что этот амулет отдала ей мать. Вы узнаёте эту девушку? – заволновался Евсей.
– Узнаю…
– Тогда кто она? Можете назвать её имя? – потребовал Бутулин.
– Могу, – вздохнула женщина. Толпа замерла в ожидании ответа. Казалось, прошла целая вечность перед тем, как монахиня, внимательно вглядываясь в глаза Таяны, наконец проговорила:
– Расскажи им, милая… Я же вижу, ты всё вспомнила…Теперь можно…
И гордо подняв голову, девушка вышла вперёд.
Глава 33
В залитой солнечным светом светёлке серебряным колокольчиком разносился звонкий смех. Белокурая девочка лет десяти-одиннадцати, привязав бантик к верёвочке, играла с котёнком. Пушистый усатый комочек норовил ухватить игрушку, а проказница старалась не давать ему этого сделать. Но тут дверь распахнулась, и другая девчушка прямо с порога заверещала:
– Любава, что ты здесь сидишь?! Там сваты к твоей сестрице приехали!
– Как, уже?! – замерла девочка, и котёнку удалось ухватить бант. – Таяна, ты ничего не путаешь? Батюшка говорил, гости только к концу седмицы должны пожаловать. А сегодня лишь четверг.
– Нет же! Точно говорю! – вылупив глазёнки, уверяла подруга.
– Вот ведь… А братья на охоту отправились, – несколько расстроилась Любава. – Уж как хотели с женихом Настасьи повидаться.
– Да вернутся к вечеру твои братья! – отмахнулась Таяна и поторопила: -Побежали смотреть! А то всё самое интересное пропустим!
Маленькую княжну долго уговаривать не пришлось, и, оставив котёнку добычу, она поспешила за подругой.
Князь Алексей Григорьевич Засекин сызмальства дружбу водил с Фёдором Левашовым. Побратимы ещё тогда сговорились семьями породнится, и повезло им: у Левашова до совершеннолетия дожил сын, а у Засекина дочка подрастала. Посватаны дети были давно, дожидались лишь, когда Настёне шестнадцать исполнится. Не хотел отец раньше времени дочь из дома отпускать, а Фёдор Петрович, напротив, торопился женить сыночка. Времена стояли неспокойные: успеть бы род продолжить, не дай бог случится чего. Сколько знатных фамилий канули в лету. Где теперь Годуновы или Рюриковичи? Вроде и недавно совсем Русью правили, а уж одни легенды о них остались. Да и парню скоро двадцать стукнет, того и гляди перестарком станут дразнить да начнут сомневаться: здоров ли молодец?
Ещё зимой товарищи сговорились о дате свадьбы, но тут Настёна неожиданно артачится начала.
– Батюшка, не люб мне Евсей, другой мне по сердцу, – заявила дочь.
Князь с подозрением нахмурился:
– Это где же, голуба моя, ты с парнем повидаться успела? Неужто без моего ведома дом посмела покинуть?
– Что ты, батюшка. В церкви на праздничной службе углядела, когда мы в Москве гостили, – потупилась девушка. – И я ему глянулась. Сын боярина Прокопьева, – уточнила Настенька и в ноги упала. – Не губи! Люблю я его!
– Ишь чего удумала! – осерчал Алексей Григорьевич. – У меня уж сговорено всё! Как я в глаза другу посмотрю?
– Так пусть Любава за Евсея идет. Фёдору Петровичу, поди, без разницы, какая из дочерей невесткой его станет.
– Точно с ума ты сошла, Настасья. Любаве всего-то одиннадцатый годок идёт.
