— Тём, — отстраняюсь на жалкие миллиметры.
Сжимаю в руках свою «NokiaLumia» и перевожу взгляд то на сенсорный экран, то на потемневший синий взор… Кладу ладони в грудь Рупасова, пытаясь отодвинуться ещё дальше. Но мужчина не позволяет, буквально впечатывая в себя обратно настолько агрессивно и решительно, будто от этого зависит чья-то жизнь.
Телефон выпадает из моей руки, продолжая сигнализировать о звонке уже будучи между диванных подушек и гораздо приглушённее, словно эхо из какой-то другой, не совсем настоящей жизни, которая меня вроде как не особо-то и касается. Намного острее и явнее ощущается мгновенно воспылавший гневом взгляд Артёма, успевшего заметить имя абонента.
— Даже не думай отвечать, — предупреждающе отзывается он. — И не ври мне, что больше не хочешь… На х*р твоего мужа и всё остальное!
Рупасов подаётся вперёд, тем самым толкая меня обратно на диван, и тут же укладывает под себя. Упирающая мне в живот внушительная эрекция позволяет понять, что единственное его одеяние уже давно валяется на полу, а намерения мужчины на ближайшее будущее вполне однозначны.
— Хотя… это меня… всё равно… — проговаривает он, смешивая слова с короткими жадными поцелуями, — не… остановит.
Шероховатые ладони довольно грубо сминают мою грудь. И тут же перемещаются к поясу джинс, бесцеремонно сдёргивая их вниз по бёдрам вместе с нижним бельём.
Артём зол и одновременно возбужден до предела. Но если для него явно больше не существует ничего, что могло бы вынудить самостоятельно остановиться, то в моей жизни нечто подобное будет всегда. И дело совсем не в полоске жёлтого золота, именуемой обручальным кольцом. Просто звонок мужа напомнил о том, что гораздо важнее чьих-либо желаний, мнений или предпочтений. Тем более — моих собственных.
— Тём, — предпринимаю новую попытку прекратить зашедшее слишком далеко безумство. И, поскольку внимание на мой зов он так и не обращает, уделяя внимание только моему телу, добавляю гораздо громче и увереннее. — Я люблю тебя… Знаешь, да?
Проклятый орган в моей грудной клетке продолжает заходиться в бешеном ритме, отражаясь в сознании громогласным набатом, но даже так я слышу, как Артём шумно сглатывает. На короткое мгновение он замирает, медленно поднимая взгляд к моим глазам. Тень неверия, которую я в нём вижу, побуждает меня повторить и дополнить гораздо обширнее:
— Всегда тебя любила. И до сих пор люблю. Очень. Больше жизни своей, — обхватываю его лицо обеими ладонями, удерживая визуальный контакт, а после добавляю немного тише. — Вот только это них*ра не значит, потому что я никогда не разведусь.
Всегда буду замужем за другим мужчиной, пока не умру. И секс между нами, будь он хоть миллион раз самым лучшим, не изменит этого факта. Ты ведь понимаешь, да? Я не уйду от него, Тём. Никогда. Хоть что делай…
Наверное, если бы я сейчас бросилась под мчащийся на полной скорости большегруз, было бы не так страшно. Наблюдать, как самый нужный и любимый взор цвета бездонного океана наполняется холодом и пустотой… Вот это действительно жутко. Мучительно. Больно. И… необходимо. Ведь Артём должен знать и понимать. Не хотелось бы разбивать собственное сердце вдребезги ещё раз и только потому, что не способна расставить и озвучить приоритеты заранее.
— Лучше бы ты молчала, — глухо произносит Рупасов, отодвигаясь.
Он выпрямляется и встаёт с дивана. Поднимает валяющееся на полу полотенце, а после направляется к той двери, за пределами которой ранее принимал душ. Я же подбираю свой упавший телефон, с сожалением отмечая, что Рома больше не звонит.
Набираю по пропущенному ответный, и тоже поднимаюсь на ноги, попутно поправляя одежду. Удаётся даже прослушать несколько длинных гудков ожидания в преддверии того, как муж должен взять трубку. И только когда я дохожу до порога и поворачиваю ручку, потянув дверь на выход из кабинета хозяина местных владений, тяжелая ладонь Артёма ложится на полотно из вишневого дерева, с шумом захлопывая её обратно.
— Жень, хорошо, что перезвонила, — доносится в трубке от Агеева.
— Не уходи. Останься. Всё равно как, — проговаривает Рупасов.
В моей голове словно взрывается атомная бомба, расщепляя сознание на мельчайшие частицы, несущие в себе бремя горького раскаяния о неверных поступках и деяниях. Дело не только в том, что жизнь в который раз ставит меня перед фактом того, что иногда нам всем приходится делать выбор, расплачиваясь за свои ошибки или неуместные желания. Я даже не знаю, должна ли делать этот самый выбор вообще. И тем более не понимаю, имею ли на него право…
Глава 9
— Жень! — заново зовёт Рома.
Ведь я так и не отвечаю. Тяжёлое дыхание мне в затылок давит настолько сильно, что даже мысли воедино собрать не могу, не то, чтобы сказать хоть что-то.
— Жень, — повторяет и Артём.
И если требовательный властный голос мужа отзывается во мне угрызениями совести, то тихий хриплый полушёпот моего самого первого в жизни мужчины так и вынуждает забыть обо всём, что только могло бы помешать услышать его вновь.
— Я тебе потом перезвоню, — бросаю глухо в трубку.
Просто хочу избавиться от разговора в присутствии того, кто не должен его слышать, но муж расценивает мои слова по-другому.
— Не будь ребёнком! — отзывается Агеев. — Сейчас не самое подходящее время обижаться! Прекрасно знаешь ведь и сама, что так надо было. Ты бы по-другому не уехала… — абонент говорит что-то ещё, но мне всё равно.
Его я больше не слушаю. Выключаю вызов, а после и вовсе отключаю телефон. Да так и сжимаю гаджет до судорожной боли в пальцах, глядя на чёрный экран сенсора, ведь я не в силах развернуться к тому, в чью пользу сделала выбор… Причём не только сейчас, а ещё десять лет назад. И даже то, что однажды уже пришлось жестоко поплатиться за эту свою глупость, не помогает мне остановиться и вспомнить что такое предел разумности и правильности.
— Если я и останусь, это всё равно ничего не меняет. Ты же понимаешь, да? — произношу тихонько.
Горло словно сдавливает в тиски. Каждый произнесённый звук даётся неимоверно тяжело. Я закрываю глаза в то время как левая ладонь Артёма плавно ложится мне на живот, медленными вдавливающими поглаживаниями опускаясь ниже, касаясь пальцами не застёгнутой до конца молнии на джинсах.
— Не понимаю, — отзывается Артём. — Ни черта я не понимаю, — добавляет он, вымученно выдохнув. — Может объяснишь?
Едва заметно качаю головой в отрицании, а сознание разрывается от противоречий.
Ведь если бы я и хотела рассказать ему — всё равно не поймёт. А если и поймёт, то…
Будет только хуже. Вряд ли он способен принять неприглядную правду, которую я выбрала восемь лет назад.
— Мне домой надо, — снова вру я. — Потом поговорим… — тянусь к дверной ручке, но замираю, так и не открыв дверь повторно.
