В конце концов он решил положиться на нее; кроме того, он так же сильно, как и она, хотел убраться подальше из этого адского дома. Они вместе подхватили останки Андерса Хедблума и перевернули лицом вниз. Блум немного сместила тело, подвинула еще чуть-чуть, чтобы все выглядело в точности так же, как когда они вошли.
Они покинули подвал, держа наготове оружие и прикрывая друг друга. Плюнув на осмотр верхнего этажа, вышли на свежий воздух. Он никогда еще не казался таким чистым, таким кристально прозрачным. Снегопад усиливался, и Бергер поймал себя на том, что делает глубокие-глубокие вдохи. С каждой новой снежинкой, которую он вдыхал, голова еще немного прояснялась.
Он оглядел террасу. Блум, сидя на корточках, стирала отпечатки пальцев с ручки входной двери. Потом поднялась и пошла вниз по лестнице. Бергер последовал за ней. Никто из них не произнес ни слова.
Они подошли к автомобилю, кинули пистолеты в бардачок, повернули на узкую, все сильнее заметаемую снегом дорожку, и рванули прочь. Прошло немало времени, прежде чем кто-то из них смог заговорить.
– И что это было, черт побери? – начал Бергер, когда они уже ехали по трассе.
Блум покачала головой.
– Я совершенно не в состоянии анализировать это сейчас, пока я только пытаюсь снова нормально дышать. Но совершенно очевидно, что Андерс Хедблум не наш убийца.
– Если только он не зомби. На вид похож, – сказал Бергер.
Блум снова покачала головой, как будто отгоняя прочь эту мысль.
– Почему он написал мое имя? – продолжил Бергер. – На это ушли его последние силы. Видимо, это было крайне важно для него, последняя путеводная нить для полиции. Назвался ли Бергером его убийца? Да и имя ли он написал? Или что-то совсем другое? Начало слова? Конец?
Бергеру казалось, что Блум находится где-то далеко, зато рядом с ним находится кто-то третий. Еще один человек, зажатый между ними в машине. Очень холодный человек.
Звонок телефона, откуда бы он ни доносился, показался несущим освобождение. Бергер огляделся, мимоходом отметил, что часы на панели приборов показывают девятнадцать шестнадцать, и, наконец, нашел спутниковый телефон в отсеке между передними сиденьями. Светясь и звеня, он прогонял их третьего лишнего. Бергер взглянул на высветившийся номер и ответил, включив громкую связь:
– Да, Ди?
– Сорселе, – сказала Ди.
Бергер и Блум переглянулись. Бергер откликнулся:
– Я слушаю.
– Автомобиль, на котором увезли труп Йессики Юнссон, вполне вероятно приехал из Сорселе. Вы не в тех краях сейчас?
– Неподалеку, – ответил Бергер, и Блум метнула в него сердитый взгляд. – Рассказывай.
– Это всё, что у меня есть, – сказала Ди. – Очень необычный автомобиль, еще восемь находятся в других концах Швеции. Я прямо сейчас читаю результаты поиска. Речь действительно идет о марке Volkswagen Caddy. Когда-то бледно-желтую машину покрыли голубой пленкой. Регистрационный номер LAM 387.
– Имя владельца, наверное, тоже нашлось?
– Как раз листаю… Не вешай трубку… Да, вот оно. Но подожди-ка…
– Я жду.
– Владельца машины зовут Андерс Хедблум. Хедблум?
Бергера швырнуло вперед и сильно сдавило грудь. Секунда ушла на то, чтобы понять, что произошло. Джип стоял поперек шоссе. Бергер машинально поискал взглядом убегающего лося. Но на дороге никого не оказалось. Только темнота, снежинки, вьющиеся в свете фар, и неподвижная Молли Блум, которая смотрела вдаль, освещенная снизу слабым голубоватым светом приборов.
– Что там происходит опять? – В голосе Ди появились металлические нотки. – Ты вскрикнул, Сэм, что случилось?
Бергер посмотрел на Блум, она по-прежнему сидела совершенно неподвижно. Потом начала сдавать назад, развернула джип, и они поехали обратно по следам, оставленным их же колесами.
– Лось, – ответил Бергер, пристально глядя на Блум. – Ничего страшного.
– О’кей… – настороженно сказала Ди. – Хедблум?
– Да, это брат Карла, – сказал Бергер. – Мы нашли его и побывали в его доме в Сорселе.
– Какого черта? Что я вам говорила об этом деле?
– Ты позвонила нам, Ди, ты не позвонила своим коллегам в НОО. Может, прекратим притворяться? Ты сейчас ведешь параллельное расследование, выбраться из этого уже нереально. И ты хочешь, чтобы мы продолжали работу.
– Вы побывали в его доме?..
– Боюсь, субботний вечер для тебя немного затянется.
В машине раздался громкий вздох.
– У меня осталось четыре минуты, – наконец сказала Ди. – А потом матч закончится.
– Андерс Хедблум мертв. Его замучили до смерти не меньше месяца назад. Он лежит на полу в своем подвале.
В эту секунду рука Блум легла на его бедро. Он повернулся, посмотрел на нее. Она не смотрела на него, выражение ее лица было таким же отсутствующим, как раньше, но она покачала головой. Бергер понял. И больше ничего не сказал.
Ди глубоко вздохнула и спокойным голосом спросила:
– Сильно ли повредит расследованию, если я только наутро свяжусь со своими информантами и попрошу позвонить в полицию? Дело терпит до завтра? У меня тихий семейный вечер.
– У нас нет тихого семейного вечера, – сказал Бергер и добавил: – Вообще не повредит, Ди.
– Спасибо. Что еще?
– Больше ничего.
Они вернулись к дому Андерса Хедблума. Блум остановилась там же, где в прошлый раз, они снова прошли по полузаросшему участку и направились к гаражу. Блум посветила фонариком через окно.
Там не было никакого автомобиля.
Она кивнула и посмотрела на Бергера. Потом сказала:
– А теперь мы войдем внутрь и заберем записку.
20
Суббота, 21 ноября, 19:46
Проезжая мимо небольшого городка, который называется Слагнес, Молли Блум неожиданно свернула с Внутренней дороги и продолжила вести машину прямо на север. Когда сквозь испещренную снежинками тьму сверкнул дорожный знак, сообщая, что они в пятидесяти километрах от Арьеплуга, Бергер не выдержал и сказал:
– Ты все же должна рассказать, в чем дело.
Ответ последовал не сразу.
– Я же уже рассказывала, что у меня остались надежные контакты в СЭПО, да?
Бергер внимательно разглядывал Блум, пытаясь оценить все малейшие нюансы ее высказывания и мимики.
– Да, хотя они не смогли помочь тебе выяснить, под каким именем жила Йессика Юнссон в те годы, когда ее скрывала полиция.
– Смогут, просто возможности пока не представилось. Им приходится тайно работать на неофициально находящуюся в розыске предательницу; думаю, ты догадываешься, что это сложно.
